Баллада о проклятой любви.
у нас припасены кандалы. – Он кивком указал на стену. Эванджелина проследила за его взглядом и между бархатными портьерами увидела две пары цепей с наручниками. – Но если хочешь, можем закрыть тебя в клетке.
– Нет. – Эванджелина решительно покачала головой. – Я не согласна на это. Раны заживут сами собой.
Она бросила на Джекса умоляющий взгляд, но он лишь откусил кусок от яблока и равнодушно повернулся к Хаосу:
– Клетка подойдет.
Как только Джекс произнес это, Хаос потянулся к рычагу в стене. Решетки вокруг кровати мгновенно опустились, заперев Эванджелину внутри.
– Нет! – Все случилось так быстро, что Эванджелина даже не поняла, что кричала, пока не услышала, как ее собственный голос эхом разнесся по комнате.
Она ухватилась за решетку, но это стало ее роковой ошибкой. Хаос схватил ее запястье и протянул между прутьями клетки.
– Я оказываю тебе услугу.
Крепко удерживая ее руку, Хаос кивнул девушке-вампиру.
Эванджелина вскрикнула и снова попыталась вырваться.
Сверкнули белоснежные клыки, а затем Эванджелина почувствовала, как они впиваются в ее запястье, болезненно вспарывая плоть.
Все тело на мгновение опалило огнем. Эванджелина не удержалась на ногах и снова упала на кровать.
Потом боль… просто утихла. Не только на месте укуса, перестали ныть даже раны на ноге и плече. Они будто начали мгновенно затягиваться.
Эванджелина моргнула, и ей показалось, что у нее с глаз будто упала пелена.
Когда она впервые проснулась, в комнате царили сумерки, но по углам клубился дым и двигались тени. Теперь все помещение искрилось в свете свечей, и это было самое красивое мерцание, которое ей когда-либо доводилось видеть. Казалось, все в комнате сияло: и позолоченные рамы с портретами, и полированные ножки стола, и даже жуткие кандалы на цепях, вмурованных в стену.
Эванджелина опустила взгляд на постель. В этот раз она показалась ей слишком роскошной. Подушка, матрас, простыни, прикрывающие ее тело, ощущались гораздо мягче, словно сшитые из белоснежного шелка. Эванджелина готова была поклясться, что чувствует аромат свежести, чистоты и ослепляющей яркости, точно в окна скользнул луч света, пробившийся сквозь грозовые облака.
Хрум.
Джекс с хрустом откусил яблоко, привлекая внимание Эванджелины к изножью кровати. Она посмотрела на его лицо, и в ту минуту он выглядел как оживший предвестник разбитого сердца. Светлая кожа Джекса словно светилась изнутри, глаза мерцали, будто переливающиеся грани звезд, а густые волосы были точь-в-точь как золотистые нити. Жестокость в его чертах наполнила Эванджелину нестерпимым желанием, отозвавшимся в теле сладкой болью.
Она не понимала, всегда ли Джекс выглядел столь роскошно или причина крылась в том, что ее человеческое зрение не позволяло разглядеть всю его притягательность? Или все это время он нарочно приглушал свое очарование, а теперь, когда в ее кровь попал яд, она видела его настоящего