Опасное наследство. Кен Фоллетт
все заявки.
– Хорошо.
Банк организовал заем в два миллиона фунтов для правительства России и выпустил облигации стоимостью в сто фунтов под пять фунтов годовых процентов; но эти облигации он продавал по девяносто три фунта, так что реальная процентная ставка превышала пять и три восьмых. Большинство облигаций раскупили другие банки в Лондоне и Париже, но часть облигаций было решено продать широкой публике, и теперь нужно было подсчитать принятые заявки.
– Будем надеяться, что заявок окажется больше, чем облигаций.
– Почему?
– Те, кому они не достанутся, завтра попытаются купить эти облигации на открытом рынке, и благодаря этому их стоимость, того и гляди, вырастет до девяноста пяти фунтов. Наши клиенты сочтут, что им повезло приобрести облигации по дешевке.
Хью кивнул.
– А если заявок будет меньше?
– Тогда банк, как гарант размещения облигаций, должен будет скупить остаток по цене в девяносто три фунта. Завтра цена может опуститься до девяноста двух или девяноста одного фунта, и мы понесем потери.
– Понятно.
– Ну ладно, ступайте.
Хью вышел из кабинета Малберри, располагавшегося на третьем этаже, и спустился по лестнице. Он был рад, что Малберри согласился с его идеей установить ящички и что вчерашний инцидент с коносаментом не имел серьезных последствий. На втором этаже, где располагался зал совещаний партнеров, он встретил Сэмюэла Пиластера, как всегда, франтовато одетого, в серебристо-сером фраке с галстуком цвета морской волны.
– Доброе утро, дядюшка Сэмюэл, – поздоровался Хью.
– Утро доброе, Хью. Куда это ты направился?
Сэмюэл всегда проявлял к Хью больше внимания, чем другие партнеры.
– Иду пересчитывать заявки на российские облигации.
Сэмюэл улыбнулся, показав свои слегка загнутые зубы.
– Не понимаю, как ты можешь излучать бодрость, когда тебе предстоит такой день!
Хью продолжил свой путь вниз по лестнице. Среди родных уже ходили приглушенные разговоры о дядюшке Сэмюэле и его секретаре. Хью не находил ничего ужасного в том, что люди называли Сэмюэла «слишком женственным». Женщины и священнослужители называют чрезмерно близкие отношения между мужчинами извращением, но Хью знал, что такое иногда случается, особенно в школах вроде Уиндфилда. По крайней мере, никому от этого особого вреда не бывает.
Спустившись на первый этаж, Хью вышел в огромный общий зал. Сейчас, в полдесятого утра, многие служащие только приходят на работу, то и дело отворяя входные двери и принося за собой шлейф запахов завтрака с жареным беконом или подземки. Хью кивком поприветствовал мисс Гринграсс, единственную женщину-клерка в банке. Год назад, когда ее только приняли на работу, было много споров о том, можно ли поручать женщине такую ответственную должность. С тех пор она зарекомендовала себя как отличный работник, и Хью подумал, что в будущем, вероятно, среди клерков в банке будет больше женщин.
Пройдя через черный выход к другой лестнице, Хью спустился в подвал, где располагалось