Бесстрашная. Марина Ефиминюк
же восемь стражьих пределов…
Святые Угодники, и откуда ты, умник, прибился в мою спокойную заводь?!
– Вот я и говорю, что район неспокойный. Иначе зачем им столько пределов строить? – фыркнула я и проворчала: – Кстати, почему ты говоришь мне «ты»?
– Простите. – Он убрал закрытый в поцарапанный чехол гравират в суму и перекинул ее через плечо.
Берег Вислы, где спасатели на лодках щупами проверяли дно, облепили неугомонные газетчики и любопытные зеваки. Вдалеке гнул каменную спину Горбатый мост, и на нем толпились зрители, привлеченные поиском известной самоубийцы. У самой кромки воды дежурили хмурые стражи в форменных плащах.
Подмерзший народ перешептывался – боялся громко разговаривать рядом с утопленницей. Тут же мальчишки-оборванцы, нахохлившиеся на перевернутой лодке, в ожидании страшного улова хрустели мочеными яблоками.
– Она правда сейчас у вас дома? – тихо спросил Ян.
– Угу.
– Тогда зачем мы здесь?
– Хочу доказать шефу, что в реке никого нет.
Через недолгое время в середине реки сетью выловили труп темноволосой женщины. Спасатели перевалили тело через бортик, натужно загребли веслами, а на берегу, точно закипевший суп в очаге, вспенились нервические разговоры. Пытаясь очистить пространство, стражи принялись отгонять нахлынувший к воде, словно волна, народ.
Окостенелое тело, опутанное сетями, вывалили на берег, как тюк, без всякого уважения к страшной смерти. Утопленница была наряжена в белое платье, словно специально перед смертью надела саван, и длинная юбка задралась, оголяя синеватые коленки. Лицо девицы оказалось настолько обезображенным, что узнать известную актерку, наверное, не смогли бы близкие, если бы они у нее имелись. Однако на запястье с почерневшей сеткой окаменелых вен красовался драгоценный браслет из изумрудов, знакомый даже мне по цветным гравюрам в газетных листах.
Мне показалось, что земля под ногами превратилась в болотную жижу и меня начинало медленно затягивать в трясину. Страшные люди, как их назвала сама Жулита, защищали себя. Они вовсе не собирались оставлять Анну Кобыльскую, девчонку из провинциального городка, в живых!
Где-то над головой раздался сухой щелчок гравирата, бухнула магическая вспышка. В ушах тоненько зазвенело, к горлу подступила тошнота, а перед глазами померкло. Теряя сознание, я услышала обеспокоенный голос Яна:
– Катарина! Приди в себя!
Но меня уже поглотила темнота.
– Если ты боишься трупов, то зачем поехала к реке? – спросил Ян, когда мы тряслись в наемном экипаже по дороге в контору. Я прикрывала глаза рукой и старалась сосредоточиться на том, как справиться с дурнотой. Но лишь перед мысленным взором возникала бледная рука с изумрудным браслетом, как тошнота становилась невыносимой. Глянув на попутчика из-под ладони, я буркнула:
– Ты мне снова тыкаешь.
– Извините. Зачем вы поехали к реке?
Потому что наивно полагала, будто имею дело с людьми, а не со зверьем,