Голодная бездна. Карина Демина
сколь бессильна полиция…
…проститутка, забитая до смерти…
…упрямый торговец, решивший, что заработанные тысячи защитят его. Его нашли на седьмой день, безглазого, безъязыкого, с отрубленными пальцами, но живого. Правда, эта жизнь была хуже смерти. Впрочем, Мэйнфорд слышал, что мучился бедолага недолго.
…девушки, пропадавшие прямо с улиц, без следа, без надежды на возвращение. И холодное любопытство города, наблюдавшего за возней тех, кто полагал себя его хозяевами.
Тогда Мэйнфорд вновь услышал его.
И решил, что дед ошибся, и он все-таки сходит с ума.
…он и до сих пор сходил. Правда, от этого сумасшествия существовало спасение, лежало в кармане плаща, в жестянке, еще сохранившей аромат лакричных леденцов. И на вкус травяные пилюли, сотворенные Кохэном, походили на те же леденцы.
Лакрицу Мэйнфорд ненавидел.
Но шепот Нью-Арка, все его голоса, доносившиеся из Бездны, ненавидел куда сильней.
И порой пилюли уже не спасали.
Шепот проникал в сны, искажая их, превращая в красно-черный рисованный кошмар, выбраться из которого Мэйнфорд не был способен…
…и он увеличил дозу вдвое.
…а теперь трусливо думал о том, чтобы отказаться от пилюль вовсе. Если кто и знает, что творится на его улицах, то Нью-Арк. И тогда имеет смысл прислушаться к его голосу, вдруг да права старая ведьма… если именно за этим она и приходила?
Намекнуть.
Или поиграть, альвы любят играть с людьми. И вряд ли Вельма сильно отличается от сородичей. Нет уж, город способен свести с ума, а безумным Мэйнфорд точно работать не сможет.
И отогнав мысль о заветной жестянке, он сказал:
– Куда тебя подвезти?
– А разве…
– На сегодня достаточно. Отдыхай. И завтра пришлю за тобой машину. Не хватало, чтоб чтица заболела…
– У вас работы много.
Именно.
Работы. Много.
Глава 5
Колонка не работала.
Проклятие! Тысяча и одно проклятие! Тельма всю дорогу мечтала о душе. Она даже морально рассталась с четвертаком. И треклятая колонка четвертак заглотнула.
Но горячей воды не дала.
И холодной не дала.
Трубы гудели. Кран кашлял.
– Твою ж… – Тельма спустилась.
Ее распирала злость, не своя, но подхваченная в подвале вместе с чужим отчаянием, с отголосками боли, с тягостным ощущением собственной беспомощности.
Все уже было.
Случилось.
И эту память не изменить.
Только и остается, что бессильно пинать трубу, матеря управляющего…
– Это бесполезно, – раздалось сзади. И Тельма обернулась, собираясь высказать все, что накипело, а накипело многое, только…
…если кто и умел гасить гнев, то светлячки.
– Привет, – сказала девушка в стеганом халатике, – меня Сандрой звать. А ты новенькая, да? Вчера въехала, да? Я слышала…
Она сияла так ярко, что глазам от этого становилось больно, и Тельма зажмурилась.
– Я хотела пойти познакомиться,