Вместе мы удержим небо. Эллен Фьестад
спрашивать: «Я собираюсь варить обед. Хочешь, и тебя угощу? Слишком много купила для себя одной». Мечтала, как, откупорив пиво, они расскажут друг другу, откуда они приехали. И вдруг окажется, что когда-то на рок-фестивале один познакомился с двоюродным братом другого. Они вставят в горлышко зеленых бутылок из-под вина стеариновые свечки, сядут рядышком, чтобы показать друг другу фотки, сделанные во время летних путешествий, проболтают так до тех самых пор, как между занавесок начнет просачиваться зеленовато-голубой утренний свет. Мечтала, как они будут оставлять друг другу смешные записки на стене кухни, комментировать ответы, и у них целая стенка будет расписана рисунками и стихами, посвященными совместным походам в кафешки.
Все получилось совсем не так. На кухне холод собачий, да еще этот парень вываливает все свои объедки прямо в слив раковины. Лука стоит перед открытой дверцей кухонного шкафчика и раздумывает о том, чего бы поесть. Макарон или овсяной каши. От запахов, исходящих от кушаний парня, у нее слюнки текут. Она чувствует, как желудок настойчиво требует еды. Парень встает, открывает дверцу под раковиной. Выбрасывает в мусорное ведро остатки обеда. Вываливает прямо со сковородки. Нетронутые кусочки мяса и запеченный в сливках картофель.
Она захлопывает дверцу шкафчика. Ей так хочется есть, что кружится голова.
– Ну, приятного вечера, – говорит Лука.
Парень даже не поворачивает голову.
Лука идет к двери в свою комнату. В их коридоре вместо ключей у всех пластиковые карточки с дырочками. Прямо как на пароме, который ходит из Норвегии в Данию. Да и сам коридор такой же. И комната тоже напоминает ей крохотную каюту. Специально для студентов установлена сниженная плата. Господи. Почти вся сумма взятого на учебу кредита уходит на оплату этой дерьмовой комнатенки-каюты. В которой даже и до Дании не доплывешь.
Она смотрит на свое лицо в зеркале на двери. Смотрит на всунутую между полотном двери и зеркалом почтовую открытку с изображением Фриды Кало. Ее прямой взгляд, густые брови. Как расправленные крылья птицы, устремившейся в небо. Открытка по краям обтрепалась, краски начинают выцветать. Она у нее так долго, что и не упомнишь. Открытку когда-то давным-давно подарила Луке бабушка. Вместе с первым набором настоящих карандашей для рисования. Лука смотрит на свои брови, берет карандаш для бровей и подкрашивает их себе, чтобы они были потемнее. Единственный объект, на котором она последнее время что-либо изображает, это она сама. Ее собственное лицо. Ее лицо, обращенное к миру. Она садится на диван и оглядывается вокруг. Ковыряет черный лак на ногтях. Надо бы заново нанести его. Опирается ступнями, скрючив пальцы на ногах, о край дивана, прижимается лбом к коленям. Голова кружится. Надо было поесть все-таки. Диван вибрирует в ритме бас-гитары, легко проникающем сквозь бетонное перекрытие с этажа выше.
Из коридора доносится звяканье бутылок, которые кто-то несет в мешке. Девичий смех. Что-то отвечают мужские голоса. Она вспоминает, что ведь сегодня же