Либертион. Анна Александровна Тищенко
вздремнуть, то ли повеситься. Но тут дверь бесшумно открылась и впустила девушку, которую смело можно было бы назвать красавицей, если бы не выражение мудрости и всепонимания на лице. Сев за стол, она тут же уставилась в монитор, едва взглянув на своего пациента.
– Здравствуйте… – она еще раз посмотрела на экран, видимо, испытав затруднения с его весьма нетипичным именем, – Тиберий. Какое необычное имя.
Она вопросительно вздернула брови, уставившись на него большими, чуть на выкате серыми глазами.
Он привычной скороговоркой ответил:
– Воспользовался третьей поправкой к закону «О имени» – «каждый либертионец имеет право по достижении шестнадцати лет изменить имя на…»
– Я знаю об этой поправке, – сухо прервала его психолог, – меня интересует, почему вы выбрали именно это? Кажется, это был какой-то жестокий римский император?
– У вас необычно глубокие познания в истории, – улыбнулся Тиберий, безуспешно пытаясь замаскировать издевку под комплимент. – Да, так и есть. Впрочем, жестоким Тиберия считали его высокородные подчиненные, недовольные его борьбой с коррупцией и введенным налогом на роскошь. Меня же так дразнила моя одноклассница…
В памяти всплыло узкое, смеющиеся личико в обрамлении золотистых кудряшек. И лето, далекое, жаркое, пахнущее полынью и пылью, прогулки по каменным улицам «Эдема», лазурное июльское небо над головой, звонкие, пронзительные крики стрижей. Их два года спустя переловили и депортировали вместе с голубями, воронами и прочей неопрятной публикой, не уважающей незыблемый общественный правопорядок и не умеющей пользоваться санузлом.
– …Я привык отзываться на это имя, понимаете? – он насмешливо взглянул на застывшего в кресле врача, чья фигура прекрасно подходила для создания образа – «оскорбленная добродетель».
Она не понимала. Но в силу профессиональной этики от высказываний отказалась.
– Так, с чем вы ко мне пожаловали… – она углубилась в чтение его, уже не маленькой, как он с тревогой заметил, карты.
Чем больше она читала, тем мрачнее становилось выражение ее красивого лица. Затем доктор нырнула в недра рабочего стола и, порывшись там некоторое время, извлекла, к удивлению Тиберия, настоящий лист бумаги и раритетный карандаш.
– Нарисуйте мифическое животное.
– Что? – в первую секунду он решил, что ослышался.
– Животное. Любое. Возможно, не реальное, – она кончиками пальцев подтолкнула к нему лист бумаги, словно боялась, что коснется его руки.
На секунду Тиберий растерялся, но тут в памяти услужливо всплыло лицо Норманна, и он, улыбнувшись, быстро нарисовал на бумаге жирную свинью с задранным кверху пятачком и хвостом. Подумал и для большего сходства пририсовал кокетливую челку. Прикинув и придя к мысли, что вышло не слишком мифически, а скорее реалистично, добавил свинье непропорционально маленькие крылышки. Психотерапевт рисунок