Жизнерадостные люди. Леонид Оливсон
я видеть не хочу: “Прошу принять Вас меры
Он людям тут показывает худшие примеры.”
Ах, матушка, ну что могу скажите я сделать с ним
Ведь он грозит мне и ругает – и вечно с кулаками
И в драках он выясняет отношения с врагами
А утром ходит с синяками, в пъяном виде, в нижнем.
Как жаль, ведь из семейства благородных, и не женат
Не пил бы столько то, может был бы и весьма богат
Так не женат? Проверьте только, вы точно говорите
Ступайте-ка к нему: Вы срочно после – ко мне зовите.
Представь меня и дочерей моих и не забудь сказать:
“Чтоб он при людях воздержался грубых выражений
Что в номере моем его я буду с дочерями ждать
Я думаю, что у него не будет возражений”.
Мамаша, ну зачем, вам нужен этот вечный вертопрах?
Он забулдыга и все время крутится в больших долгах
Ну, почему вы девочки всегда так говорите
Не потому ль вы в девках долго, злые и сидите
В потемках
(А. П.Чехов, ПСС, т. 5)
Случилось это очень темной ночью,
Тумана смрад скрывал свет фонарей.
Я эту дачу знавал воочью,
Бывал у живших там давно людей.
Товарищ прокурора пробудился,
Ведь кто-то очень щекотал его ноздрю,
От чиха нос его освободился
И вынес муху – «инородную среду».
Но он чихнул, так громко и со свистом,
Что тело содрогнулось на кровати,
И в воздухе, теперь уже не чистом,
Его жена проснулася некстати.
Она надела туфли не спеша,
Пошла к окну – ей было так привычно,
Не слышно было стука стОрожа,
И коростель молчал, что необычно.
Сквозь злую мглу ей показалася фигура,
Что быстро шла от цветника к их дому.
В ней разыгрались очень быстро страхи сдуру,
Но к выводу она пришла другому.
Затем фигура побыла у кухни.
И влезла на карниз ее окна.
И запах вдруг пришел, как из конюшни,
И больше не была уже видна.
В ее мозгу мелькнуло – «вор»,
Он грабит ценности из дачи.
В руках его большой топор
Спасет ли муж от неудачи?
Вот муж разбужен наконец,
Она ему все объясняет,
Но муж ее – не тот глупец,
Он ей спокойно заявляет,
Что, может быть к кухарке гость явился,
Ведь днем сюда не может он придти,
А он пожарный – я б не суетился,
Ты только успокойся – уходи».
«Тем хуже для нее и для него.
Мой дачный милый дом не для того!
Подумай-ка еще, какой позор —
Он даже хуже, чем домашний вор!»
Он, плюнув, в свои туфли залезает
И ощупью идет на кухню дома.
А по дороге няню вопрошает:
«А где ж халат мой, тебе неведомо?
Ведь ты взяла вчера его мне обновить». —
«Я отдала его кухарке». —
«По