Убежище. Кир Булычев
и большой Гриша принялся молотить Севу кулаками, а Гоша сначала полоснул его по руке перочинным ножиком, а потом рванулся было наверх, за лягушкой, но Сева успел схватить его за ногу и дернуть к себе. Гоша грохнулся на бетон, как раз под ноги Сумскому, который тоже не удержался и упал на дно бассейна, хотя не переставал при этом молотить Севу.
Сева не чувствовал боли, а ему было радостно – лягушка спасена! Он закрывался от ударов, пытался отбиваться – хотя вряд ли у него были какие-нибудь шансы в сражении с Гришей Сумским и с Гошей, который хоть и не был великим бойцом, но был очень злым, и у него был ножик. Вообще-то, как вы знаете, если ребята дерутся, то ножи они не достают – это бандитское дело, но Гоша не знал ни чести, ни законов – он был очень злой от постоянной жадности, которая грызла его, как крыса.
Сева понимал – надо кричать или убегать.
Глава седьмая
Превращение лягушки
Сева не мог кричать – даже в такой момент кричать было стыдно.
– А ну, прекратить! – раздался сверху голос. – Двое на одного! Сейчас у меня из лагеря вылетите!
И голос был такой начальственный, что Гриша тут же отпустил Севу и отпрыгнул в сторону. Он был сильный, но очень разумный и всегда рассчитывал, что ему выгодно, а что не очень.
Зато Гоша озверел и остановиться не мог.
Но при этом он соображал, что лучше быть невиноватым. Поэтому он продолжал нападать на Севу, но кричал:
– Это он на нас напал! Это Савин виноват! Это все Савин!
– Сколько раз повторять? – произнес голос вверху.
И тогда Гоша все-таки отпустил Севу и побежал наверх. Он скользил по гнилым листьям и банкам от пепси, но карабкался следом за Гришей.
Сева сидел на дне бассейна. У него звенело в ушах и рукам было больно.
Лолита прыгнула с борта к Севе. И это был, скажу я вам, прыжок!
Как минимум три метра! Косички разлетелись кругом – как спицы велосипедного колеса.
Она легко поднялась.
А Ванесса уселась на бортик, свесив ноги.
Лолита сказала:
– Ты сошел с ума! У тебя все руки в крови! Ты что, за бритву хватался?
– За ножик, – ответил Сева. – У него был ножик, и он им пытал лягушку.
– Ты что говоришь? – спросила сверху Ванесса, болтая ногами. – Зачем Гоше Жабе пытать лягушку?
Но Лолита уже догадалась.
– Это я виновата, – сказала она и достала из кармана шортов носовой платок. – Я же забыла, что он мне хвастался. У него сотовый с магнитофоном. Он разговоры записывает. Значит, он твой, Люська, разговор с бабушкой записал.
– И понял, что нужно самому лягушку допрашивать, да?
– Все понял и лягушку утащил… как все просто, если ты идиотка.
– Ну ко мне, по крайней мере, это не относится, – сказала Ванесса. – И попрошу меня не называть Люськой. Ты же знаешь, что я этого не выношу. Я же тебя Дашкой не обзываю.
Лолита только отмахнулась и спросила Севу:
– А где лягушка? Они ее убили?
– Нет, я ее отбросил – туда.
Ванесса обернулась.
– Никого