«Шизофрения». Наталия Вико
были! – на всякий случай уточнил он. – И капитал свой я до поступления на госслужбу заработал. Поэтому, лично у меня острой потребности во взятках и откатах нет.
– В каждом правиле могут быть исключения, – она сделала вид, что смягчилась. – Понимаю, что не о себе говоришь, – взглянула насмешливо, – а о системе. Кстати, скажи мне, уважаемый Алексей Викторович, ты когда последний раз в суде был?
– Чур, меня, чур, сохрани господи! – Кузя снова со смехом перекрестился. – Разве что в качестве председателя пойду. Ох, до чего же я люблю сладкое! – проговорил он, уплетая торт. – Знаю, что вредно, а удержаться не могу. А ты что ж, совсем торт не будешь?
– А я вот недавно по одному делу в суде в качестве эксперта выступала, – сказала Александра, сделав вид, что не услышала вопрос. – Так вот, обратила внимание, что статуя богини правосудия при входе – без повязки на глазах. Кто ей, бедняжке, повязку снял, не знаешь?..
– Ой, наблюдательная! – протянул Кузя уважительно.
– …а глаза вроде как на весы скосила. Кто больше положит. Ей бы еще вместо карающего меча телефонный аппарат правительственной связи рядом пристроить. Для полноты комплекта и большей непредвзятости.
Кузя рассмеялся, нежно глядя на спорщицу.
– Вот потому мы, мужчины, вас, женщин, к политике и не подпускаем, что чересчур уж вы эмоциональные, мелочи замечаете и им значение придаете, и еще непрерывно на диетах сидите, – добродушно улыбнулся он.
– Фемида без повязки на глазах, скромные госслужащие на дорогущих иномарках, так же как и название «криминальная милиция» – не мелочи, а символы, – возразила Александра. – А символ – непосредственно связывает нашу активную жизнь с семантическим миром нашего бессознательного. А уж из коллективного бессознательного такие «мелочи» не просто вытащить. Потому люди так и настроены по отношению к чиновникам. А в политике, кстати, женщины свое слово скоро скажут. Наше время уже пришло власть в руки брать повсеместно! – сурово заявила она.
Кузя напрягся. Превращение из учителя в ученика, к тому же потенциального подчиненного руководителю в юбке, его явно не устраивало, поэтому он положил в рот кусочек торта и сделал вид, что занят едой.
– Скажи, Кузя, – не унималась Александра, – я слышала от отца, правда, что после смерти Сталина негласная договоренность достигнута была, что высокопоставленных чиновников не убивают и, по возможности, не сажают, даже когда они с головы до ног в дерьме измазались?
Кузя глотнул чая и нарочито лениво потянулся.
– Ну, уж ты скажешь, не сажают. Одному нашему за прегрешения в баньке аж семь лет дали…
– Ага, – согласно кивнула Александра. – Семь лет. Условно.
Кузя лучезарно улыбнулся и развел руками, что должно было означать «Без комментариев».
– Кстати, – он попытался закончить неприятный разговор – настроение любимой женщины было важнее – я тебе не рассказывал,