Офицеры. Книга вторая. У края. Роман Булгар
и сам ничего не могу понять, – Спивак недоуменно пожал плечами. – Ты, гм, его знаешь. Если он, гм, не захочет говорить, то и пустого словечка из него клещами не вытянешь…
В двух словах он пояснил, что на все вопросы друг всякий раз отвечает, что они с женой поссорились и все. А что у них и как произошло, попробуйте сами пеше до Киева дойти.
– Кажется, догадываюсь, – задумчиво произнес Сашка. – Дина с самого начала противилась тому, чтобы он ехал вместе со мной… А другой разумной причины я просто не вижу.
– Дела… – Мишка озадаченно моргнул. – Но в таком случае, гм, все очень серьезно. Идет. Посмотрим, гм, что он нам скажет…
Пробравшись по узкому проходу сквозь кругом бесцеремонно торчащие ноги, Валишев окинул подозрительным взглядом парочку заговорщиков, внезапно притихших при его появлении.
– Что, орлы, сразу примолкли, а? Все косточки, небось, мне перемывали? Нашелся подходящий повод? – Рэм достал бутылку и прилично плеснул в стакан. – А, будем жить, – кисло поморщился он и одним глотком все осушил.
Молча, парень отвернулся к окну и больше ни одного слова не проронил. Так и смотрел Рэм перед собой своим отсутствующим и неживым взглядом.
И лишь отражались в стекле его застывшие, наполненные болезненной пустотой большие черные глаза…
Киев. Пересадка… До поезда в сторону Бреста оставалось чуть больше шести часов. Прихватив с собой Малахова, Григорьев и Спивак ушли в город. Рэм остался. Не желал парень бродить в том подавленном и разобранном состоянии, в котором он пребывал, по незнакомому городу. Хотелось одного – тишины и покоя.
Крещатик и Майдан он уже видел. И поездкой в метро его тоже сильно не удивить. Следовало ему хотя бы пару строчек черкнуть двоюродному брату. Поделиться свалившимся на него огромным горем с оставшимся последним близким и родным человеком.
До сих пор он считал, что у него самых близких людей двое. Выходит, что в устном счете он сильно ошибался. К несчастью…
Сидя посреди незнакомой ему обстановки, рассеянно глядя на царящую вокруг него суету, он вдруг понял, что прошедшая ночь и пройденное поездом расстояние отдалили его от той самой черты, за которой осталось его счастье, позволили взглянуть на самого себя со стороны, совсем другими глазами.
Четыре года, невыносимо трудных, но наполненных безмерным счастьем четыре года пролетели, остались далеко позади, куда ему возврата, увы, нет. Сказка жизни оборвалась.
Его добрая фея, будто заколдованная злобным карликом, в одно мгновение отвернулась от него и забыла о его существовании.
– Ах, Дина-Дина… – беззвучно прошептали его пересохшие губы. – Что же мы с тобой натворили…
Сожгли они безоглядно все мостки. Как ни трудно, но придется привыкать жить одному, как жил до встречи с нею. Боль стихла, постепенно отступала, становилась все глуше и меньше. А на ее месте воцарилась холодная пустота.
Сотни людей живут на земле, не зная любви, и ничего. Как-нибудь