Офицеры. Книга вторая. У края. Роман Булгар
на длинный список:
– Эти люди мешают нам работать…
Многие фамилии Мартову ни о чем не говорили, но комдива Шматка он постарался охарактеризовать в самом «наилучшем» для того свете. Нашлось, что сказать о других командирах, с которыми Сергея Владимировича, так или иначе, сводила судьба.
– Поезжай, Сережа, в часть, присмотрись…
Через месяц Мартова восстановили в должности полкового комиссара. Судьба снова вознесла его наверх. Комдив Шматок при аресте застрелился. У него осталась дочь Надя шестнадцати лет. На правах старого друга семьи Мартов принял на себя заботу о сироте.
– Надо жить дальше, Наденька, – утешал он бедную девушку, крепко прижимая к себе, осыпая ее покрытое безутешными слезами личико вовсе не отцовскими поцелуями. – Доверься мне…
Через год они поженились. Вскоре родился мальчик, которого назвали Владленом. К тому времени Мартов служил дивизионным комиссаром. В войну Сергей Владимирович вступил корпусным комиссаром. К концу 42-го года носил знаки различия армейского комиссара второго ранга, что соответствовало общевоинскому званию «генерал-лейтенант»…
– Мой отец ушел в отставку в 55-м в звании «генерал армии» и еще двадцать лет занимал высокие партийные посты…
Угодил Мартов в высшую партийную элиту по рекомендации Лазаря Моисеевича Кагановича, одного из двух-трех евреев, продолжавших оставаться у власти во все времена сталинщины.
Склонившись к блокноту, Дашенька припрятала от собеседника ироничную улыбку. Если в судьбе Сергея Владимировича Мартова принимали столь деятельное участие евреи, не имел ли и он сам по своей генеалогической линии в роду евреев. Кто его знает…
2
Оставив свои вещи на перроне, Шустрик рванул в город. Ему позарез необходимо было провернуть все свои дела в течение двух-трех часов и успеть вернуться на вокзал. Евдокия Тарасовна после проведенной вместе ночи утречком пообещала посодействовать ему. Женщина сама собиралась поговорить с проводницами поезда, что отправлялся до Бреста, чтоб они помогли Ванечке в торговле из-под полы водочкой во время дальнейшей поездки.
– О, баба! – Шустрик, вспомнив ее взгляд, поежился. – Змеюка!
Когда за окном потемнело, женщина прикрыла дверь.
– Наливай… – на ее полноватых губах появилась непонятная ему усмешка. – Чего застыл…
Не чокаясь, они выпили. Задернув шторку, Евдокия Тарасовна расстегнула пуговки на форменной рубашке, распахнула ее, одним неуловимым движением вывалила пудовую грудь.
– Женат? – спросила она, стягивая юбку с мощных бедер.
– Женат… – ответил Ванька.
Сладко потянувшись, женщина огладила руками себя по бокам, перегоняя с места на место толстенные жировые складки.
– И детки имеются? – женская ладошка приподняла левую грудь, любовно удерживая на весу бесформенную массу.
Уводя ошарашенные, смущенные глаза