Как прое*** всё. Дмитрий Иванов
что у нее глаза редкого бутылочного цвета. Я не знаю, кто ей так сказал. Но глаза были – да. Все пацаны с нашей улицы, когда Лена смотрела на них своими глазами, становились потными, красными и способными на все – становились мужчинами. За Леной ухаживали, а точнее будет сказать – убивались, все. А сама она оставалась холодна и нетронута. Она была дива. Высшим знаком внимания было, если Лена подходила сама к пацану и с ним хоть пару секунд говорила. В этом случае счастливчик сначала получал от других пацанов поздравления, смешанные с завистью, черной и белой, а потом убегал куда-нибудь мастурбировать.
Лена Гашевская почему-то выделяла меня. Конечно, это не могло быть сексуальным предпочтением с ее стороны. Ведь ей было пятнадцать, а мне одиннадцать – это приговор. Но когда я выходил на улицу, она бросала толпу дрочащих на нее и шла ко мне. И могла простоять со мной час. Это было очень много. И очень престижно. Меня уважали на улице – из-за нее. Я до сих пор с благодарностью вспоминаю тебя, Лена, за это. Где ты сейчас? Я не знаю.
А тогда ко мне подходили ребята постарше с вопросом:
– Слышь, чё она к те ходит? Про чё вы базарите? А?
Я пожимал плечами и отвечал важно:
– Да так. Обо всем.
Потом однажды ко мне подкатили два ключевых хулигана всей улицы и сказали:
– Слышь, ты, хуйня в шортах! Будешь рядом с Ленкой крутиться – отпиздим. Ты понял?
Я сказал:
– Понял.
Было страшно отвечать по-другому.
Но об этом сейчас же узнала Лена: у нее была агентура из некрасивых девочек. У каждой красивой девочки есть агентура из некрасивых. Они ходят с ней повсюду, подчеркивая ее красоту, прислуживая ее красоте, и так далее. Некрасивые все донесли Лене. Лена сказала что-то хулиганам. После чего те опять пришли ко мне и сказали:
– Слышь. Мы, эта. Нехорошо получилось. Приносим свои. Сожалеем. Ну, ты понял.
Я сказал:
– Понял.
Лена заставила хулиганов выучить этот текст наизусть, это ясно – сами они так говорить не умели. Она была на самом деле не только очень красивая, но и очень серьезная. У нее и родители были такие – серьезные. Папа ее убил человека, получил большой срок, в тюрьме убил еще одного человека, получил еще один срок, а потом его самого там убили. А мама у Лены была красивая, как Лена, но пьющая, от переживаний разных. Она часто лежала в разных местах нашей улицы. Семейные традиции сделали Лену тоже серьезной. Она могла в любой момент ударить в глаз любого человека. Она была дива. Почему она приходила ко мне? Я ей рассказывал, точнее пересказывал, книжки, которые читал. Лена не читала книжки. Но она любила слушать, как я их пересказываю для нее. Вот почему она могла простоять со мной час. Ей было со мной интересно. Я не пытался ее щупать. Хотя хотел, конечно, и сильно. Но я рассказывал ей истории. Я брал контентом. Именно тогда я открыл этот ценнейший, важнейший инструмент героя.