Питомник. Полина Дашкова
эхом отозвался Илья Никитич. – Слушайте, а почему все-таки жертва не кричала, не сопротивлялась?
– Вы меня спрашиваете? – поднял брови эксперт.
– Да нет, себя, – улыбнулся Бородин, – просто размышляю вслух. Соседи говорят, вечером и ночью было тихо. И в квартире никаких следов борьбы…
– Малышка сначала напоила свою любимую тетушку клофелином, а потом уж стала резать, – хмыкнул эксперт, – впрочем, для слабоумной это слишком хитро. Вскрытие покажет. Следы на посуде если и были, то милая детка все вымыла – пол, посуду. А может, она симулирует слабоумие? Хотя столько раз ударить ножом, это надо быть не просто психом – настоящим зверюгой. Вообще, чушь полная.
– Чушь, – кивнул Бородин.
Убитая, Коломеец Лилия Анатольевна, пятьдесят девятого года рождения, жила одна, детей не имела и, судя по паспорту, замужем никогда не была. Работала художником-дизайнером на игрушечной фабрике. В коробке с документами лежало свидетельство о смерти Коломеец Ольги Анатольевны, шестьдесят второго года рождения. Дата смерти – тридцатое июня восемьдесят девятого года, причина – суицид. Тут же имелось свидетельство о рождении Коломеец Людмилы Анатольевны. В графе «отец» стоял прочерк. Илья Никитич обратил внимание на дату: шестое июня восемьдесят пятого года. То есть вчера Люсе исполнилось пятнадцать.
– Люся, сколько тебе лет? – спросил он, не надеясь услышать ответа. Однако девочка произнесла громко и четко:
– Четырнадцать.
– А когда у тебя день рождения?
– Не знаю. – Голова ее ушла в плечи, лицо ничего не выражало.
– Врет, – прошептал на ухо Бородину лейтенант Телечкин, – адрес знает и год рождения знает, не могла она забыть день и месяц, точно, не могла, вообще, она не такая психованная, как хочет казаться.
Бородин взглянул на него с интересом, молча кивнул и опять обратился к Люсе:
– Ты что, лук ела? Очень сильный запах.
– Нет. Я луком голову мажу, чтоб волосы лучше росли.
– Это кто тебя научил? Тетя?
– Нет, фельдшерица у мамы Зои.
– А кто такая мама Зоя?
– Кто? – испуганным шепотом переспросила девочка.
– Ну, ты только что сказала: мама Зоя.
– Я не говорила, я не знаю, спросите тетю Лилю. – Глаза ее метались, веки дрожали, лицо стало багровым.
– Тетя Лиля умерла, – мягко произнес Бородин, – ты же сама сказала, что убила ее. Может, ты расскажешь, как ты это сделала?
– Никак.
– То есть ты ничего не помнишь?
– Помню.
– Что именно?
– Я убила тетю Лилю. Люся плохая. Воняет.
– Ну пойдем, ты мне покажешь, как все случилось.
Девочка замерла, как будто перестала дышать.
– Люся, пойдем на кухню.
– Нет. Я боюсь.
– А убивать не боялась?
– Нет! – громко прошептала девочка и тут же бессильно откинулась на спинку стула, закрыла глаза и быстро забормотала: – Не надо,