Пески времени. Сидни Шелдон
за этим боль была ни с чем не сравнима. Она была мучительной, невыносимой и вместе с тем пьянящей, прекрасной. Крепко обхватив Мавра обеими руками, она кричала в экстазе, испытывая оргазм за оргазмом. «Так вот что это за тайна», – думала Грасиела. Как чудесно было узнать наконец тайну мироздания, стать частью самой жизни, узнать радость настоящую и вечную!
– Чем это вы здесь занимаетесь? – раздался визг Долорес Пиньеро, и в ту же секунду все словно замерло, застыло во времени. Она стояла возле кровати, глядя на свою дочь и Мавра.
Онемевшая от ужаса Грасиела посмотрела на мать. В глазах Долорес была безумная ярость.
– Ах ты сука! – взвизгнула она. – Ты мерзкая тварь!
– Мама, прошу тебя…
Схватив тяжелую железную пепельницу, стоявшую возле кровати, Долорес с силой ударила ею дочь по голове. Это было последним, что помнила Грасиела.
Она очнулась в больнице в большой светлой палате, где стояло две дюжины кроватей и все были заняты. Взад и вперед сновали санитарки.
Голова Грасиелы раскалывалась от мучительной боли. Стоило ей пошевелиться – и боль огнем разливалась по всему телу. Она лежала, слушая крики и стоны других пациентов.
Вечером к ее кровати подошел молодой врач. Ему было немногим больше тридцати, но он выглядел постаревшим от усталости.
– Вот мы и проснулись, – сказал он.
– Где я? – Ей было больно говорить.
– Ты в благотворительной палате провинциальной больницы в Авиле. Тебя привезли к нам вчера. Ты была в жутком состоянии. Нам пришлось зашивать тебе лоб, – продолжал врач. – Наш главный хирург решил наложить тебе швы сам. Он сказал, ты слишком красива, чтобы ходить со шрамами.
«Он ошибается, – подумала Грасиела. – Шрам останется на всю жизнь».
На следующий день Грасиелу навестил отец Перес. Санитарка подвинула стул к койке. Священник посмотрел на бледную прекрасную девочку, и его сердце сжалось. Жуткое происшествие с ней вызвало скандал в Лас-Навас-дель-Маркес, но ничего уже нельзя было изменить. Долорес Пиньеро заявила в полиции, что ее дочь упала и разбила себе голову.
– Тебе лучше, дитя мое? – спросил отец Перес.
Грасиела кивнула, от этого движения у нее тут же застучало в голове.
– Полиция хочет знать, что случилось. Не хотела бы ты рассказать мне что-нибудь?
Наступило долгое молчание.
– Я упала, – наконец сказала она.
Ему было тяжело смотреть в ее глаза.
– Понимаю.
Он испытывал невероятную душевную боль от того, что должен был сказать ей.
– Грасиела, я говорил с твоей матерью…
Грасиела все поняла.
– Мне нельзя возвращаться домой, да?
– Боюсь, что так. Мы еще поговорим об этом. – Отец Перес взял Грасиелу за руку: – Завтра я навещу тебя.
– Спасибо, падре.
Когда он ушел, Грасиела лежала и молилась: «Боже милостивый, дай мне умереть. Я не хочу жить».
Ей было некуда и не к кому идти. Она больше никогда не увидит свой дом. Никогда не