Царьград (сборник). Александр Михайловский
гавань. Если ротный спросит, скажи – я приказал! И быстро, одна нога здесь, другая там!
Ой, что тут началось! Меня подсадили на борт одной из боевых повозок и сказали: «Держись!» Неожиданно повозка подо мной взревела, как разъяренный бык. Я от неожиданности чуть… ну, вы понимаете, да?
Наверх ловко запрыгнули унтер-офицер Бондаренко и еще двое таких же пятнистых нижних чинов и присели на броню (я сразу понял, что машина сделана из толстой прочной стали). Боевая повозка дернулась, круто развернулась и с металлическим лязгом помчалась по извилистой улочке в сторону гавани. Едва только раздался первый рык, как на всех заборах и деревьях вокруг нас появились любопытные мордашки соплеменников моей любезной матушки, в возрасте примерно от пяти до пятнадцати годов.
В гавани догорали остатки турецкого вооруженного парохода «Изеддин». Увидев набережную, я присвистнул от удивления. Похоже, что именно здесь полегли лучшие воины Саид-бея. Тут были трупы аскеров, внешне совершенно целые, а также такие, от которых мало что осталось.
Хвала Николаю Угоднику, моя «Ласточка» была целой и невредимой. Старый Константинас, мой шкипер, заместитель и почти второй отец, встретил меня у трапа со слезами на глазах:
– Мой господин, мы уже и не надеялись увидеть вас в живых, – повернувшись к моим сопровождающим, он низко поклонился им: – Скажи этим храбрым русским воинам, что мы всегда будем помнить добро, которое они сделали для нашего народа.
Я отвел его в сторону.
– Константинас, старый плут, я помню, что когда меня арестовали, бей оставил на корабле двух своих бандитов. Где они?
– Все в порядке, хозяин, – старик снова поклонился мне. – Когда в гавань вошел русский десант, эти дети сатаны решили немного пострелять по их железным машинам. Мы видели, что сделал с корветом всего один снаряд из пушки их повозки, и решили не рисковать. Наши матросы стукнули турок по голове веслами, связали и спрятали в трюме. И видит Божья Матерь, мы совершенно не знаем, что с ними делать.
– Выкиньте их за борт, – отмахнулся я. – Такая мелочь, как жизнь, теперь им совершенно не нужна. Если их отпустить, то они снова начнут разбойничать, пусть и с другим главарем. Напихай камней за пазуху и отпусти их на волю – на дно морское.
– Будет сделано, мой господин, что еще? – Константинас сделал рукой неуловимый жест, и к нам подбежал один из матросов, кстати, его внучатый племянник. Они немного пошептались, и я был уверен, что теперь, как только мы отбудем, башибузуки отправятся на встречу с крабами.
Я произнес условленную фразу:
– Мой старый друг, мне нужна та самая шкатулка из кедра, которую подарил мне мой уважаемый дядя. Обстоятельства призывают меня по делам службы покинуть вас. Но прошу постоять несколько дней в Мирине, пока не станет окончательно ясно, ухожу я или остаюсь.
Константинас еще раз поклонился.
– Слушаюсь, мой господин. – И, кряхтя, удалился вниз, где, в только одному ему известном месте, лежала упомянутая шкатулка, открыть которую можно