Вышивальщица. Книга вторая. Копье Вагузи. Оксана Демченко
озером, зима льёт слезы. Тучи мокрыми тряпками облепляют горные склоны, тропы непроходимы.
А здесь, в столице, солнечно и тепло. Вполне приятная погода, только восходы хмуроваты да в каналах вода бурлит жёлтая, мутная. Но мне и шум течения в радость. Ничегошеньки я не видела в Усени!
От особняка выров, расположенного на скалах над морем, дорога широкими игривыми петлями вьётся по склону к белому городу. Одумавшись, ныряет в долинку и степенно выбирается к воротам. Плотницких повозок, запряжённых рыжими страфами, не видно. Похоже, мужики устыдились, повезли свой груз окольным путем, вдоль стен. Мы с кухаркой довольно долго обсуждали, как плотники станут объяснять произошедшее дома. Сошлись на том, что вывернутся, оба ловки, даже сверх меры. Кухарка понятливо усмехнулась.
– Про Ларну много сплетен. Новая ничего не убавит и не прибавит. Знаешь, как теперь в городе именуют новый закон? Топором Ларны. Потому – как усатый выродёр решит, так и пишут выры. Все заметили: сперва он сделает такое, хоть караул кричи… а с утра уж тросн появляется, и в нём подтверждение: прав во всем, неча вопить…
– Так разве он плохо делает? – уперлась я, обидевшись за Ларну.
– Всем хорошо не бывает, – сухо отметила кухарка. – Красный город доволен… пока. А гнилой, нижний, в голос кричит: продался Ларна вырам. За их золото служит и людей рубит, не выров. Если б выродёра еще при кланде предали казни на площади, весь город плакал бы и славу ему пел тайком. Живой же он страшен. Я сама боюсь его. Понимаю, что глупо, а как случаем под взгляд попаду, так и тянет на колени бухнуться да в грехах покаяться. Вчера творожники унесла из особняка – гостинец тётке. Лишние, никому не надобны. У калитки с ним столкнулась… так хоть назад иди и ссыпай в миску! На корзинку глянул, на меня, прямо ножом зарезал! Глаза у него страшны.
– Так не оговорил же!
– Топор погладил, доброй ночи пожелал, – всхлипнула впечатлительная кухарка. – И пошёл себе. У меня враз ноги отнялись, еле добрела к тётке… Хорош гостинец. Мне ни один творожник в горло не полез.
Дальше мы пошли молча. У ворот кухарку приветствовали, как знакомую, она показала бляху, и нас сразу пропустили. Лишь уточнили с осторожным недоумением: что за повозки проехали по дорожке, не умер ли кто в особняке?
В белом городе улицы оказались широки и светлы. Особняки стояли просторно, все в зелени, в цветах. Тишина давила на уши: словно тут и не живут вовсе. Ни души вокруг, но спина мокнет, взгляд чужой чует, а доброты в нём не примечает.
– Шаары тут живут и их ближние, все насквозь наипервейшая знать, – шепотом уточнила кухарка. Рукой махнула в сторону. – Там закрытый город, за каналом, за стеной. Выры там. Твой брат, пожалуй, туда и пошёл с утра, он в большом уважении у клешнятых.
– Нитками тут не торгуют?
– Нет, – улыбнулась кухарка. – Мне ар Хол всё пояснил про нитки. И что срочно, и что дорогие надобны, самые