Посол Урус-Шайтана. Владимир Малик
поеду, батько, – твердо сказал Звенигора.
Серко стремительно подошел к нему, обнял за плечи.
– Спасибо тебе, сынку! – Кошевой не скрывал, что был растроган. – Спасибо! Тогда не теряй времени, ведь и ты торопишься. Навестишь мать, а уж оттуда – в путь… Дело мое не скорое, успеешь… Сом, расскажи казаку, где найти Нестора. А я приготовлю все, что надо.
Кошевой прошел в соседнюю комнату, что служила ему спальней. Через полчаса появился с небольшим, перевязанным голубой лентой свитком пергамента и старым кожаным поясом.
– Это – письмо мурзе Кучук-бею, – протянул свиток. – Хотя мы с ним не раз рубились в бою, в мирное время он радушный и гостеприимный человек. Мурза пропустит тебя через Орду и выведет к Дунаю. А в Валахии и в Болгарии ты уже сам себе голова.
– Там я ходил с караванами, дорогу знаю. Да и обычаи тоже. Лишь бы татары не заарканили…
– Кучук-бей не позволит. Он мой должник: я отпустил из плена двух его племянников… Такое не забывают. А этот пояс надень на себя под шаровары и береги как зеницу ока! В нем зашиты золотые монеты – польские злотые, английские гинеи, испанские дублоны. Думаю, хватит. И для выкупа за Нестора, и тебе на дорогу. Пояс старый, незавидный, но, сам понимаешь, цены немалой…
Пояс действительно выглядел невзрачно – потертый, обшарпанный, но когда Звенигора взял его в руки, то почувствовал его тяжесть.
– Сколько тебе надо времени на сборы? Мне хочется, чтобы ты выехал немедленно и никто не проведал бы о цели твоей поездки. Товарищам скажешь – посылаю тебя с письмом к гетману Самойловичу.
– Чего казаку собираться, – ответил Звенигора. – Я уже готов.
– Вот и хорошо. Конь ждет тебя у крыльца.
– Спасибо. Будь здоров, батько кошевой! Будь здоров, кобзарь! К весне ждите меня назад!
– Удачи тебе, Арсен! – Серко обнял казака и троекратно поцеловал его.
Звенигора затянул под сорочкой пояс, вышел на крыльцо. Джура уже держал за повод молодого горячего коня.
Казак быстро сбежал с крыльца, вставил ногу в стремя и лихо вскочил в седло. Застоявшийся конь затанцевал под ним, запрядал ушами.
Чтоб не вдаваться в долгие разговоры с товарищами, Звенигора лишь на миг остановился возле компании.
– Прощайте! Кошевой посылает к гетману с письмом. По дороге заверну и в Дубовую Балку!
– Счастья тебе, сынок! – прогудел охмелевший Метелица.
Звенигора, не слезая с коня, еще раз поклонился товариществу и тронул поводья. До ворот его проводили Секач и Товкач. Там друзья расстались. Секач и Товкач поспешили назад, чтобы перехватить еще по ковшу горилки. А Звенигора оглянулся, окинул взглядом широкую площадь, шумливую толпу казаков, низкие мазаные курени и выехал из крепости.
5
Первый и второй день миновали без происшествий. Ночевал Звенигора на хуторах у знакомых казаков. Ехал степью, прямиком.
Стояла сухая солнечная погода. Морозы ослабели. По утрам холмистая равнина до самого горизонта мерцала сизым инеем, который густо покрывал пушистый ковыль, степной камыш и чахлый колючий