Когда горит вода. Сергей Кулаков
руками держался за Леню, своего благодетеля и кормильца.
Со своей стороны, Леня полагал, что самой дурной привычкой Романа является его служба в Конторе, и всячески старался его от этой привычки отвратить. Но тут уж Роман стоял насмерть, ибо только в защите Родины видел единственный смысл своей в общем-то непутевой жизни. А без смысла жить русский человек не приучен.
Леня злился (особенно, когда «горел» очередной важный заказ), грозил односторонним расторжением конвенции, язвил не хуже Слепцова, но все же терпел, тешась надеждой когда-нибудь заполучить Романа в свои руки целиком и полностью.
Так Роман и мыкался между двумя начальниками, формальным и теневым, то разрываясь пополам, то вполне удачно гармонизируя ситуацию. Все зависело от того, как ляжет карта, то есть, как всегда, от Ее Величества Удачи. Считать себя баловнем последней Роман вряд ли имел серьезные основания, но все же иной раз удостаивался ее благосклонного взора.
– Если короче, то работаю, – выбрал самую осторожную формулировку Роман.
– На кого, Рома? – тут же уточнил Леня.
– Как обычно – на нас, – еще осторожнее ответил Роман.
– «На нас» – с кем? – копал все глубже неутомимый работодатель.
– Ну, Леня, ты же понимаешь, что я сейчас на задании, – пошел в наступление (довольно-таки робкое) Роман. – Временно, конечно. Но это не мешает мне заниматься нашими общими делами…
– Заниматься, Рома, можно онанизмом, – перебил его Леня, бесцеремонный, как все работодатели. – Или вязанием, на худой конец. А дела надо делать.
– Я же не против, Леня…
– Не хватало еще, чтобы ты был против! – возмутился тот. – Три года я тебя кормлю, пою и воспитываю. А ты – против?
– Да нет же, Леня, я совсем не о том…
– А я о том, Рома. Я каждый раз о том и только о том. Другой бы на твоем месте уже двести раз все понял и не вынуждал старого, больного человека повторять снова и снова прописные истины.
– Ну так и не повторяй, – буркнул Роман.
– А, заело! – торжествующе заметил Леня. – Значит, что-то наподобие совести в тебе все-таки шевелится.
Про совесть можно было бы поговорить отдельно. Но Роман предпочитал не трогать сей хрупкой материи. И вообще, Леню лишний раз лучше не заводить. В отличие от Слепцова, он долго грозить не будет, а просто возьмет да и выкинет за борт. И пищи потом, барахтайся, махай руками – поздно. И бесполезно. Так и пойдешь ко дну, пуская пузыри, и кто тебе будет виноват?
Ответ был один, и более чем очевидный, поэтому Роман в подобные моменты норов свой натуго перетягивал веревочкой и ответные реплики из уст своих не исторгал. Пусть уж учит, коли есть охота.
И потом, для кого Леня-сан старается, как не для него?
– Ну что, будем работать, Рома? – помолчав, ласково спросил Леня.
– Будем, – сказал Роман.
– Тогда будь добр, напомни, о чем я тебе говорил перед расставанием?
– Оловянная руда, вольфрам, тиковое дерево, – четко выговорил Роман. – Но