Книга о друзьях (сборник). Генри Миллер
Учитывая, что выступавший успел объехать почти весь мир, слушать его было интересно и познавательно. Где-нибудь в середине речи он неизменно оборачивался к директору Пиви и самым трогательным образом сетовал на то, как же ему не хватало «доброй старой восемьдесят пятой». Эта похвальная тоска по родным пенатам обычно разбирала его где-нибудь в Сингапуре, в Сьерра-Леоне или Энгадине – одним словом, в каком-то невероятно далеком месте, о котором никто из нас слыхом не слыхивал. В принципе выступление всем приходилось по душе, и никто так и не додумался поинтересоваться у доктора Брауна, какого черта он потерял в этих богом забытых местах.
Что и говорить, доктор Пиви сильно отличался от Джорджа Райта, которого сменил на этом посту. Создавалось впечатление, будто Пиви в глаза не видел женщин и уж тем более не хватал их за задницу или за грудь. Он всегда появлялся в классе и исчезал внезапно, словно призрак.
Иногда директор наведывался в дом моего друга Джека Лоутона. Впрочем, в этом ему составляли компанию и майор N, и прочие важные господа вроде доктора Брауна и одного косоглазого сенатора, а может быть, конгрессмена. Лоутоны, выходцы из Англии, вели светский образ жизни. Мой приятель Джек в свои неполные одиннадцать поражал подлинным изяществом манер. Мне нравилось, как он говорит «Сэр, позвольте налить вам еще кофе?» и прочую муть, однако остальные ребята смотрели на него с подозрением. Уж не гомик ли он? С чего это он так важничает? Да кем он себя возомнил, черт возьми? Джек реабилитировал себя в глазах общественности, став первым лейтенантом в юношеской бригаде. Для своих лет он очень много читал: в четырнадцать проглотил всего Диккенса и Киплинга, бóльшую часть Джозефа Конрада и Томаса Гарди. Учеба давалась ему легко, корпеть над тетрадями он не привык. К тому же ему очень повезло с матерью. О Джимми Пасте он был невысокого мнения: для Джека этот выскочка все равно оставался презренным крестьянином. Только представьте, что доктор Пиви вдруг вздумал бы ходить в гости к Джимми, в грязные комнаты на задах мастерской по ремонту обуви. Да миссис Паста не поняла бы ни слова из его речей, не говоря уже о мистере Пасте…
Неподалеку от школы находился немецкий гастроном. Каждое воскресенье я затоваривался там для воскресного ужина: горшечный сыр со сливками, салями, ливерная колбаса и вкусные болонские колбаски. Затем я обычно заходил в булочную напротив, чтобы купить яблочный пирог или streusel kuchen[12]. Ничто не могло изменить этого воскресного меню, и оно мне никогда не надоедало.
Чего не скажешь о владельцах магазинов, вернее, владелицах – жирных, обрюзгших, неграмотных, узколобых и скупых. За все это время я не услышал ни одного умного слова – ни от них самих, ни от их клиентов. Такие тупицы доведут кого угодно, от одного взгляда на них меня колотило от злости. Задолго до возвышения Гитлера я возненавидел Германию. Впрочем, позже я обнаружил, что американские немцы гораздо хуже немцев натуральных. Последние вовсе не так уж глупы, меньше озабочены деньгами и не настолько похожи на свиней.
Шли
Тертый пирог, пирог с посыпкой