Генерал Снесарев на полях войны и мира. Виктор Будаков
или даже раньше судьба свела Андрея с ротным командиром Иваном Владимировичем Шишкиным, который, по счастью, оказался замечательным человеком, высокоэрудированным педагогом, психологом, знатоком не только военных наук, но и юношеской души. Он прекрасно знал военное прошлое Отечества, о любом из знаменательных сражений мог говорить часами, мог подолгу рассказывать о тех военных, которые внесли вклад в отечественную культуру, и таковых набиралось немало фамилий, и какие фамилии: Татищев, Болотов, Державин, Сумароков, Чаадаев, Давыдов, Рылеев, Раевский, Бестужев (Марлинский), Боратынский, Одоевский, Хомяков, Лермонтов, Достоевский, Толстой, Данилевский, Фет, Случевский, Гаршин, Мусоргский, Римский-Корсаков, Пржевальский!..
Ротный ненавязчиво, но и незабывчиво подводил своих питомцев к мысли, что Отечеству в его трудный час (а когда их, трудных, не было – из них складывались эпохи) всегда в офицерский корпус требуются люди серьёзного ума, воли и чести, имеющие и классическое, и реальное образование. Классическое Андрей хорошо освоил в гимназии, в университете, да и в училище не оставлял занятий древними языками. Разумеется, на поле будущего боя приказы на латыни или древнегреческом никто не станет отдавать. И всё же… прочитать на латыни «Записки о Галльской войне» – словно бы за горизонтом увидеть даль. Были штрихи – непереводимые. Да и не было подчас иной возможности ознакомиться с историческими, военными трудами, кроме как на древних классических языках. Последние тоже изучались в училище. И пусть не было такой дисциплины, как общая культура, но культурный офицер воспитывался всем: от требования быть в любой миг опрятным, подтянутым до возможности иметь свободное время для чтения, живописи, музыки и песни.
Был в училище хорошо сложившийся хор, и Андрей скоро стал его солистом, настолько приметным, настолько необходимым, что без него не обходилось ни одно торжественное действо в училище. И после окончания его он выступал на вечерах, посвященных училищу, на одном – пел вместе с Собиновым, более поздним выпускником университета, стало быть, и училища.
Поскольку музыка и песня так или иначе будут сопровождать Снесарева почти всю жизнь, сделаем небольшое отступление. Бархатистый снесаревский баритон был настолько выразителен, настолько, ещё и не поставленный, покорял многих, что грех было не заняться им всерьёз и не подумать о карьере певца. Андрей и подумывал о таковой, в чём ни училищное, ни полковое начальство ему не препятствовало. В те годы он стал брать уроки у оперного певца Иллариона Михайловича Прянишникова, известного как организатора и руководителя первого в России оперного товарищества. Студия Прянишникова многое дала Снесареву, он профессионально разучил немало партий из русской и зарубежной оперной классики.
Однажды ему было предложено даже выступить в Большом театре – случай, упоминаемый во всех биографических очерках о нём. Он исполнил партию Невера в опере композитора Мейербера «Гугеноты». Хорошо исполнил, но в