Леди полночь. Кассандра Клэр
Джулиан. – По крайней мере, не всегда.
Пожалуй, жизнь его родителей действительно оборвалась слишком рано. Так часто бывало с Сумеречными охотниками. Но что могло случиться с дядюшкой Артуром, вечно сидящим в заваленной бумагами мансарде? Да он, наверное, их всех переживет.
Джулиан вспомнил об Эмме, о ее постоянной готовности рисковать, о шрамах у нее на теле, которые он всякий раз замечал, когда они плавали или упражнялись вместе. В ее жилах текла кровь Сумеречных охотников, которые поколение за поколением рисковали жизнью и буквально черпали кислород из адреналина и яростных битв. Но затем он представил, как ее настигает участь ее же родителей и Эмма гибнет в борьбе. Эта мысль была невыносима.
– Но нет никого, кто бы дважды вернулся под небо[3], – пробормотал дядюшка Артур, вероятно, процитировав кого-то из классиков. Нечего и говорить, он был очень начитан.
Снова опустив голову, он будто ушел в себя. Джулиан вспомнил, как много лет назад он поднялся в мансарду и увидел, что весь пол покрыт кровавыми отпечатками дядюшкиных ладоней. В тот вечер он впервые обратился к Малкольму Фейду.
– Если позволишь, дядюшка, я пойду, – произнес Джулиан и пошел к двери.
Артур резко поднял голову. На мгновение его взгляд прояснился.
– Ты хороший мальчик, – сказал он Джулиану. – Но в конце концов тебе это не пригодится.
Джулиан замер.
– Что-что?
Но Артур уже вернулся к бумагам.
Джулиан вышел из комнаты и спустился по лестнице. Ступеньки знакомо скрипели у него под ногами. Лос-Анджелесский Институт был не очень стар, его явно построили позже других Институтов, но мансарда казалась совсем древней, очень пыльной, совершенно отрезанной от остального здания.
На мгновение Джулиан остановился у подножия лестницы и растворился в темноте и тишине.
В тишине он оказывался очень редко, разве что перед сном. Обычно вокруг галдели братья и сестры. Они не оставляли его в покое ни на минуту, им постоянно требовалось его внимание и помощь.
Джулиану вспомнился уединенный коттедж в английской глубинке, тихое жужжание пчел в саду, островки спокойствия под кронами деревьев. Вокруг синева и зелень, столь не похожие на сухие коричневые краски и тусклое золото пустыни. Джулиану не хотелось уезжать так далеко от Эммы, но в то же время он считал, что это пойдет ему на пользу – как наркоману полезно лишиться объекта своей зависимости.
Хватит. Были вещи, о которых даже думать не следовало. Джулиан скрывался в тени среди секретов, и это годами помогало ему жить.
Глубоко вздохнув, он вышел в коридор.
Эмма стояла на пляже. Вокруг не было ни души. По обе стороны возвышались длинные песчаные дюны, слегка поблескивавшие в лучах солнца, пробивавшихся сквозь облака.
Перед ней раскинулся океан. Он был столь же прекрасен и опасен, как и населявшие его существа – большие белые акулы и причудливо окрашенные черно-белые косатки. Эмма смотрела на океан и чувствовала то же самое, что и всегда: томление
Цитата из стихотворения Элджернона Чарльза Суинберна «Vicisti, Galilaee».