Сочинения. Том 5. Экономическая история и экономическая политика. Статьи. Книга 1. В. А. Мау
тайной, социальный потенциал противодействия подобным фигурам оказывается исчерпанным. Вопрос о том, кто и как долго удержится на вершине власти на завершающем этапе революции, уже мало зависит от позиции основных слоев народа, но скорее определяется особенностями борьбы в «верхах», исход которой, впрочем, находится в прямой связи с подвижками в обществе и той композицией социальных сил, которая к тому времени уже сложится в качестве общей основы политического процесса. Другое дело, что сама композиция в немалой мере зависит от деятельности и курса политического руководства.
Но так или иначе борьба в «верхах» и колебания в «низах» направлены на формирование новой, относительно устойчивой хозяйственно-политической системы. Какой она будет конкретно? Для практического ответа на этот вопрос требуется время. Годы реализации новой экономической политики стали именно таким периодом. Остановимся более подробно на его общей характеристике и альтернативах.
С позиции революционных аналогий нэп нередко пытались и пытаются увязать с понятием «термидор». Это очень важный момент в понимании существа данного периода. Подобная ассоциация имеет вполне определенные исторические и логические обоснования. И именно поэтому вопрос нуждается в специальных пояснениях.
Да, аналогии с периодом, условно называемым термидором и восходящим к Великой французской революции, были весьма популярны в связи с событиями в России 1921 года. Причем одними из первых об этом заговорили сами же большевистские руководители, вообще склонные в своем политическом анализе обращаться к опыту революционных событий во Франции. На эту тему много размышлял В.И. Ленин, особенно весной 1921 года. «„Термидор”? Трезво, может быть, да? Будет? Увидим»[67], – такие вопросы ставил он, например, в мае, обобщая первые шаги на пути к рыночной экономике нэпа. В.И. Ленин также замечал, что, провозгласив нэп, рабочая власть «сама себя термидоризовала». Подобные утверждения подчеркивали гибкость большевистской политики, позволившей отечественным «якобинцам» удержаться у руководства страной.
Различные политические и общественные деятели, рассуждавшие тогда о «термидоре в России», по-разному оценивали характер и перспективы начавшихся весной 1921 году преобразований. Идеологи военного коммунизма грозили опасностью подлинного буржуазного «термидора», имея в виду чрезмерное допущение капиталистических элементов, рыночных отношений и постепенную реставрацию буржуазных порядков в стране. Они настойчиво предостерегали против чересчур активного развертывания рынка, перевода государственных предприятий на хозрасчет и т. п., предлагая ответить на подобный курс «перерожденцев» мерами «коммунистической реакции»[68].
Весьма активно заговорили о «термидоре» и деятели, оказавшиеся к 1921 году в эмиграции. Так, уже 3 марта, откликаясь на события в Кронштадте, Б. Мирский писал в парижской газете
См., например, работы Ю. Ларина за 1921–1923 годы.