Псы, стерегущие мир. Алексей Игнатушин
полянка с густой травой, сочной и ломкой. Привязанные к дереву, кони немедля захрустели тугими стеблями.
Из-под корней могучего дуба пробивался крохотный ручей. Лют хотел напиться, но кони замутили воду, – пришлось хлебнуть из баклажки.
Ждан сбросил с вьючной лошади поклажу, взгляд зацепился за красную бусину в траве.
– Вот счастье привалило, – сказал он. – В малинник забрели, сегодня ягодами полакомимся.
Савка кивнул, шумно сглатывая слюну:
– Возьми короб плетеный, а я за конями присмотрю.
Стрый бросил напутственно:
– Далеко не заходи. Чуть что, кричи!
– Хорошо, дядька Стрый, – кивнул Ждан покорно.
Кусты сомкнулись за худощавой спиной, и спустя некоторое время оттуда донеслись довольные возгласы.
Лют разложил на траве одеяло, прилег – сочные стебли захрустели влажно. Гридень примял траву, встал с лежбища.
Савка расчесывал костяным гребешком гриву Горома – коню воеводы почет в первую очередь. Стрый с брезгливо поджатыми губами копался в мешке, будто по ошибке залез в мешок Буслая.
Гридень положил на колени топор, из походного мешка достал точильный камень – полянку заполнило металлическое вжиканье.
Стрый хмуро наблюдал за работой гридня, пучки волос в его ноздрях грозно зашевелились.
– Что без толку правишь? – спросил воевода сердито. – Сходи за водой.
Буслай ответил раздраженно:
– Пусть Лют сходит.
– Он за хворостом пошел. Лют, в отличие от тебя, бездельника, на месте не сидит, хотя ты ему прислуживать должен.
Буслай оглядел поляну, но Люта видно не было, лишь за деревьями хрустели сухие ветки да иногда мелькала рубашка. Точильный камень исчез в мешке – воевода не поддался на уловку, мол, если воин правит оружие, то отвлекать нельзя. Лезвие и так остро, можно бриться, просто не хотелось, чтобы воевода что-то поручал. И вот на тебе…
– Да где вода? – спросил гридень в последней попытке улизнуть от урока. – И на кой идти, у нас в баклажках много?
Воевода глянул из-под бровей:
– Свежей хочу. А ручей найдешь вон там, да не утопни, бестолочь, болото рядом.
Буслай рассерженно поднялся. Савка, пряча улыбку, сунул ему в руки объемистую баклажку, почти ендову. Гридень затопал в указанном направлении с таким треском, будто сквозь бурелом ломился пьяный медведь.
Ждан так увлекся сбором ягоды, что перемазался соком. Губы его расцветились, словно у упыря. Сладкая струйка заползла под ворот. Испачканные пальцы знай себе хватали ягоды, а в глазах рябило от вкусной россыпи. Короб почти наполнился, вдобавок к малине набрел Ждан на заросли клюквы – вкусный будет взвар!
Сбоку раздался треск, отрок повернулся, руки сами собой выхватили булаву. В воздух ткнуло шипастое оголовье. С испуганным криком от оружия отпрянул старичок, из его сухоньких рук выпала корзинка, и ягоды затерялись в траве.
– Ты кто? – грозно, подражая Люту, спросил Ждан, а булаву отвел назад для мощного удара.
Старичок