Псы, стерегущие мир. Алексей Игнатушин
озоровать, – буркнул Яромир примирительно.
Слегка захмелевшие гости потребовали музыки. По знаку князя двери палаты распахнулись, и в створ проглянула палата для простых гостей. Там столы тоже ломились от яств на золотых и серебряных блюдах – нет ни в чем отличия меж князьями и простыми ратниками.
В открытые двери полетели приветственные возгласы. Дружинные разом встали, едва не опрокинув столы. Кубки с питьем взметнулись к потолку, а стены содрогнулись от радостных криков. Пламя затрепетало; несколько светильников погасло, всплакнув тонкими струйками сизого дыма.
В Большую палату ввалились разряженные скоморохи, чьи нелепые прыжки и ужимки вызвали дружный хохот. Музыканты что есть сил грянули разудалую мелодию; звуки рожков, свирелей и гудка сплели незримую волшбу. Несколько князей и бояр не высидели за столом, и пол затрясся под сапогами танцующих. Двери закрылись, обрубив раздосадованный гул Малой палаты.
Ратьгой брезгливо оглядел шутов, пожевал губами, будто хотел сплюнуть. Яромир сказал успокаивающе:
– Ничего, ближе к вечеру Вереск расчехлит гусли, послушаешь любимые песни. А пока пусть веселятся.
Ратьгой из-под бровей окинул взглядом галдящий люд, ничуть не похожий на степенных князей и бояр, прибывших утром. Губы его презрительно скривились.
– И охота тебе, княже, сидеть возле животных?
– Нет, – ответил князь честно. – Но надо. Это ты, воин простой, можешь встать и уйти, а я должен улыбаться и кланяться, кланяться и улыбаться. Крепить связи за обильной едой и выпивкой, потому как такие связи крепче торжественных клятв и обещаний, данных на бранном поле.
– Срамота! – сплюнул воевода, искрививши лицо, будто вспылил болью зуб, но правоту князя принял, пусть и не по нутру была.
Гости незаметно подъели жареных лебедей, студень из говяжьих ног, разномастные окорока, колбасы, соленые и холодные мясные кушанья. Распорядитель стола подал знак – двери в палату отворились, и прежние ароматы властно смела струя запаха новой сыти.
Гости встретили слуг с блюдами довольным ревом. Ратьгой поморщился – орут так, словно никогда не ели. Чего тут радоваться? Подумаешь, подали икру, сладкие супы, копченую рыбу, балык, масло, сыр, гусиный потрох, жареных поросят, карасей с бараниной, щуку паровую, спину белорыбицы, голову щучью, уху, громадных осетров – трое красномордых отроков еле донесли, а когда с облегчением швырнули на стол, посуда подпрыгнула, – оладью тельную из рыбы, тешку белужью, пирог из рыбы, отварную говядину, курник, осыпанный яйцами, пироги с бараниной, с яйцами, лебединый папорок с шафранным взваром, холодную топаную капусту, кисель клюквенный, кашку тертую с маковым сочком, сладкие пироги с изюмом, вареньем и пряными кореньями, пироги с мясом, пряженые пироги с кислым сыром. И еще, и еще…
Ратьгой судорожно сглотнул; руки его помимо воли дернулись к жареному зайцу, фаршированному кашей. Пальцы разодрали хрустящий бок; взор заволокло густое облако пара; от изумительного запаха взбунтовались кишки, порываясь скорее согреться лакомством.
Яромир