Школьный приговор и уравнение первой любви. Американские приключения русской учительницы. Татьяна Мануковская
я вошла внутрь и выбрала для опыта одну стенку. Размахнувшись левой ногой (для чистоты эксперимента я использовала более слабую ногу), я «вжахнула» подошвой туфли по этой перегородке. Туфля вместе с подошвой исчезли из виду. Они оказались по другую сторону стены, в которой зияла большая дыра. В панике, я нашла выход, рядом с которым не было строителей, махом вылетела из строения, мухой влетела в машину, газанула так рьяно, как мне до этого ни разу не удавалось, и натурально «смылась» с места происшествия.
Я вспомнила всё это, глядя на зонтик. Потом встала со стула, крепко зажала его в руке, предварительно плотно сложив, и со всей силы ткнула им в противоположную от двери стену. Зонтик в моей руке ополовинился в ту же секунду. Вторая его часть оказалась в соседней комнате. Вытащив её назад, я, быстро соображая, спрятала зонт в свою большую учительскую сумку и «вставила» глаз в дырку.
Я не поверила своим глазам. Передо мной был тот же самый клоун. Он, казалось, репетировал сцену «клоун в зоопарке». Он становился на четвереньки, полз к непонятно кому, строил этому «никому» разные страшные и смешные рожи, а потом резко отпрыгивал и залезал на кровать. Там он начинал «отрываться по полной»: танцевал, делал «хип-хоп» и хитрым голосом вопил:
– Вот тебе! Кукиш с маслом, а не моя голова! Вот тебе, волосатый!
Тут, повернувшись на одном прыжке к стене с дыркой, он увидел мой глаз. Клоун подскочил к стене и зашептал:
– Ты чей? – обращался он явно напрямую к глазу.
– Это мой глаз, – зашептала я в ответ.
– А как ты дырку в стене просверлил?
– А у меня волшебный зонт.
– Ты, что ли, фокусник?
– Да… А ещё дрессировщик, в школе…
При слове «дрессировщик» клоун буквально взвыл. Он кинулся к двери и стал звать на помощь. Санитар был в его палате через минуту. Клоун показывал на дырку, долдонил что-то про дрессированного фокусника и закрывал голову ладонями. Санитар успокаивал его, мягко и бережно обняв, а сам вызывал по мобильному доктора.
Скоро меня открыли. На пороге стоял очень худой, с подвижным, но мягким лицом индиец. Кроткие, усталые, с розовыми от бессонницы прожилками глаза, смотрели на меня с укором. Я чувствовала себя вроде как виноватой, а, с другой стороны, вроде как потерпевшей. « Виноватость» я отключила за ненадобностью, включила так любимую американцами «эффективность», и твёрдо спросила:
– У вас всех посетителей так принимают? Или только преподавателей?
– А Вы кто?
– Та, кого Вы просили приехать и помочь Вам.
– Так Вы миссис Ти?
– Ну да…
– А почему Вы в этой комнате для буйных, оказались? И как Вы дырку в стене проделали?
Чем спокойнее и профессиональнее он со мной разговаривал, тем больше меня душил хохот. В этот раз передо мной возникла бесподобная Наталья Крачковская из «Ивана Васильевича», которая с блаженной улыбкой говорила:
– И тебя полечат. И меня полечат…
Я