Река надежды. Соня Мармен
по человеческим меркам, каменных глыб. Иногда пейзаж напоминал Александеру его родную Шотландию и в сердце просыпалась щемящая тоска.
Тридцать шесть волоков, иные из которых были короткими, а иные – длинными и изматывающе трудными, отделяли побережье Лашин от Гран-Портажа. Как только путь вояжерам преграждали пороги, приходилось останавливаться и осторожно выгружать из лодок всю поклажу. Идти часто приходилось по воде, поэтому люди снимали митассы и мокасины и оставались в рубашках и коротких набедренных повязках-брайе, представлявших собой полотнище из холста или выделанной кожи, которым обматывали ноги и закрепляли поясом на талии. Глядя на полураздетых товарищей, Александер не раз вспоминал о килте. Сейчас эта часть традиционного костюма горцев ему очень пригодилась бы, да и вид у килта намного приличнее…
Переносить груз по реке или вдоль нее в повязках было удобнее, но при этом больше возможностей добраться до живого тела было и у комаров. В перерыве между двумя атаками кровожадных насекомых Александер взваливал себе на плечи один или два тюка весом по девяносто фунтов каждый и накидывал на лоб кожаный ремешок под названием томлан, который помогал удерживать груз в правильном положении. Согнувшись под тяжестью тюка, словно бы волоча на плечах все невзгоды этого мира, он шел по узкой тропинке через участки, кое-где каменистые, а кое-где болотистые, к тому месту, где можно было сбросить поклажу и спустить лодки на воду. Иногда кто-нибудь из вояжеров на спор или просто, чтобы показать свою удаль, переносил за один раз еще больший вес. Шелдон Килпретин по прозвищу Ирландец превзошел всех, когда пронес груз весом в двести пятьдесят фунтов через волок Гран-Калюмэ!
Невероятные усилия, которых требовало перетаскивание груза, не давали Александеру замерзнуть. Прежде чем снова сесть в лодку, он обливался ледяной водой, и это придавало сил. Вояжеры рассаживались по местам, и их весла вспенивали воду в ритме народных песенок «A la claire fontaine»[57] и «C’est l’aviron qui nous mène»[58].
Был еще один способ преодоления речных порогов, менее трудоемкий: к носу лодки привязывали веревку и вели ее вверх по течению. Разумеется, ударов о подводные камни было не избежать, как бы «ведущий» ни старался. Приходилось делать остановку и латать пробоины с помощью ватапа[59] и сосновой смолы, которую плавили на огне факелов.
Если же пороги казались не слишком страшными, вояжеры делали судьбе вызов: прочитав короткую молитву, они решительно бросались в бой. Разъяренная река ворчала в своем ложе, заглушая все звуки окружающего мира, но каждый из гребцов отчетливо слышал биение собственного сердца, почти такое же громкое, как пульс потока.
Река в своем гневе плевалась, насмехалась над неудачным ударом весла, издевалась, слепя белой пеной, жестоко сотрясала каноэ и грозила в любой миг проглотить их. Промокшим до нитки вояжерам приходилось удваивать усилия и грести еще осторожнее, чтобы не натолкнуться на подводный камень и не пропороть дно. Невзирая на все
«У чистого источника» (
«Нас ведет весло» (
Слово алгонкинского происхождения, обозначающее «волокно из корней туи».