Путанабус. Наперегонки со смертью. Дмитрий Старицкий
нашу лошадь под уздцы, слегка отскочив в сторону. А то бы мог не отделаться легким испугом при столкновении с гужевым транспортом. Лечи его потом. А отпуск?
– Вижу, обживаете свое подразделение, товарищ начальник пепепупо? Похвальная деловитость. – Комиссар нам задорно подмигнул.
– Лев Захарыч, хоть ты бы не смеялся над моей должностью, – с укоризной ответил ему с высоты двуколки.
– Все, больше не буду, – улыбнулся комиссар, ласково поглаживая лошадиную морду. – Хорошая кобылка, справная. Интересно, за что так полюбил вас Шапиро, что энглизированного дончака вам в оглобли отдал?
Я сделал удивленное лицо и развел в стороны руки. Типа знать ничего не знаю и ведать не ведаю.
А Мехлис уже переменил тему:
– Чаем меня угостите в качестве компенсации за наезд?
– С удовольствием, – подмигнул я Наталии Васильевне. – Только у нас чай особый, революционный – бээсбэзе.
– Не понял. – Мехлис действительно выглядел озадаченным. – Какое безе?
Тут я откровенно расхохотался:
– Это означает, что чай «без сахара и без заварки».
Вылез из двуколки сам и подал руку милосердной сестре, помогая той выбраться на твердый грунт. Потом, взяв лошадь за уздцы с другой стороны от комиссара, повел ее с повозкой к каретному сараю. Мехлис пошел со мной, так как все еще держался за недоуздок.
– Уел, трубка клистирная. Отомстил за пепепупо, – констатировал комиссар. – Веселый ты человек, Георгий Дмитриевич, как я посмотрю.
И не понять – то ли в похвалу это мне, то ли в упрек.
– А чего унывать, – поглядел я ему в глаза прямо, – уныние есть смертный грех, как попы учили. Что наши, что ваши.
– Наши попы называются раввинами, – возразил Мехлис, помогая мне открывать дверь в конюшню.
– Это мне монопенисуально.
Я сбил фуражку на затылок и стал выпрягать кобылу из двуколки.
– Георгий Дмитриевич, так кипяток ставить? – подала голос Наталия Васильевна из ворот каретного сарая.
– Всенепременно, – обернулся я к ней, – как же мы комиссара без чая оставим? Да еще в присутствии Ревтрибунала в расположении части. Это будет крайне неосмотрительно с нашей стороны. Могут заподозрить в контрреволюции.
Смеялись уже втроем. Здорово, когда начальство шутки понимает. Хуже, когда оно такое, как товарищ Фактор со всей революционной и очень серьезной тупостью.
А еще за это время я подумал, что можно так вот запросто спалиться лексиконом двадцать первого века. Как два пальца об асфальт. Ну, вот… Теперь за губой следить надо. И базар фильтровать. Как штандартенфюреру Штирлицу, который пока где-то в Красной армии на посылках бегает как Максимка Исаев.
Мехлис, обождав, пока сестра милосердия скроется в каретном сарае, задал вопрос:
– Так что за слово вы последним употребили про раввинов?
Ого! Начальство перешло с «ты» на «вы». Плохой признак. Посмотрел в светлые честные глаза комиссара и ответил:
– Я сказал,