.
У нее есть ребенок, есть муж, с высшим образованием, достаточно состоятельный и полностью поглощенный работой. У нее есть отношения на расстоянии. Чтобы к ней вдобавок переехала еще и мать, она вряд ли хотела. Ее мать – домоправительница, няня, экономка, опекунша и церберша.
Мы добрались до четвертого дня рождения Бена несколько месяцев назад. Лотта к тому времени уже год как болела. В истории Шарлотты и Марии истории болезни Шарлотты места нет. И все же мне придется здесь упомянуть, что ко дню рождения Бена Шарлотта уже ослабла, исхудала, стала морщинистой и лысой, но все еще была полна надежды на исцеление. Мы вместе с Беном и еще несколькими детьми поехали в аквапарк. Лотта сдала детей заранее заказанной девушке-аниматору и подмигнула мне, чтобы я шла за ней. На голове у нее был тюрбан-полотенце, и она надела пестрый расшитый пайетками купальник с эффектом пуш-ап, который должен был сделать ее формы более округлыми. Она выглядела как залетевший сюда по ошибке амазонский попугай и так же взволнованно взмахивала руками.
– Там, там наверху! – Она показывала на шезлонги. – Они нас ждут!
Из огромной пляжной сумки она извлекла бутылку шампанского и два одноразовых стаканчика.
– С тех пор как ко мне переехала мама, так редко выдается случай, – сказала она после первого глотка.
Как по мановению волшебной палочки перед нами вырос администратор.
– Мне очень жаль, но здесь запрещено есть и пить. Пожалуйста, перейдите с напитками в гастрономическую зону.
– Но тогда я не смогу больше говорить с вами!
Он был озадачен. Я тоже, но Лотта продолжала:
– Присядьте ненадолго со мной.
Она протянула мне бутылку, и я отправилась в ресторан, где в полном одиночестве стаканчик за стаканчиком выпила все шампанское, наблюдая за Лоттой и администратором сквозь стеклянную перегородку. Им было о чем поговорить. И посмеяться тоже. Вдруг они исчезли. Через полчаса Лотта так же неожиданно возникла у моего столика и сказала:
– Да ты уже совсем набралась!
– А ты совсем бесстыжая. Оно хоть стоило того?
Она достала из сумки еще одну бутылку и выпила залпом три стакана.
– Ну, поехали! – И мы, покачиваясь, влезли по лесенке на самую высокую горку-трубу и рука об руку пронеслись вниз, потом еще и еще. С каждым разом мы визжали все громче и держались за руки все крепче. Она потеряла свой тюрбан и кучу пайеток, я наставила себе такую же кучу синяков, но мы бы никогда не остановились, если бы перед нами не появился Бен со словами: «Мама, тетя говорит, что праздник закончился».
– Ну вот, наверно, и все, – говорит Лотта, снова взглянув на часы. – Ты как думаешь? Она готова? Наша история. Ты все записала? История заканчивается здесь. Пока мы не разревелись.
Она кладет свои твердые пальцы на мою руку – быть может, в последний раз – и играет на ней, как на пианино, потом впивается мне в запястье и затихает.
– Согласна? – спрашивает она. Я просматриваю рукопись нашей истории и размышляю о том, что еще стоило бы сказать.
Месяц