Синдром астронома. Бразервилль

      Под небом серо-матовым

      по улице Ахматовой

      патологоанатом

      безмолвней иваси

      брёл, думая: «Не в плюсе я.

      А если я – иллюзия?

      Кошмарная иллюзия

      незримых высших сил?»

      По улице Межидова

      студент за ноль посчитанный

      с плакатом неожиданным

      стоял, как истукан:

      «Мы – лузеры, не юзеры,

      мы – жалкие иллюзии,

      никчёмные иллюзии

      больного чудака»

      По улице Бестужева,

      реальностью контуженный,

      мужчина шёл с оружием,

      на жителей вопя:

      – Вы – стойкие иллюзии!

      Вы все – мои иллюзии!

      Прощайте же, иллюзии!

      И выстрелил в себя.

      В одну из второсортнейших гостиниц

      себя приносит каждую субботу

      мужчина статный, грозный как эсминец,

      входящий в сонное болото.

      Удавка-галстук, шляпа и перчатки,

      часов сверкает два десятка унций.

      Охрана – кукурузные початки

      на улице неловко мнутся.

      Не заказав ни Агнию, ни Ольгу,

      покрытых ряской мыслей о привате,

      снимает номер с видом на помойку

      и липкой жалобной кроватью.

      Глядит на мусор, высвободив очи,

      на стул отёкший плюхается клячей,

      срывает галстук, телевизор громче,

      и плачет.

      Ко мне пристал дедуля в подворотне,

      в тиши коньячной и до слёз ночной,

      пока меня рефлексом било рвотным,

      старик в висок бубнил, что он – был мной,

      а я – был им; духовно с ним едины,

      и что вцепилась в нас – одна беда,

      но он – поднял себя на поединок —

      стерпел. Взял верх над ней. И мне туда.

      Старик был ярок, въедлив как реклама,

      меня ж – сгибало в спазмах пополам

      от жизни, лжи, него, как Далай-лама

      внушающему мне, что я – не хлам.

      Приняв его за финт галлюцинаций,

      во мне, слепом, устроивших вражду,

      я, продолжая жизнью наслаждаться,

      его направил в Катманду.

      Как странно – люди состоят из дверей

      закрытых, в скважинах что-то искрится.

      Плохая мина при хорошей игре —

      броня, ключи – только избранным лицам.

      В спокойной бухте – судна гибельный крен,

      то – мы не там, то – дождь, то – мы не с теми.

      Плохая мина при хорошей игре —

      врождённый вирус. Спасибо системе.

      Иной идёт, бывает, как на расстрел,

      а дома – дети, жена варит ужин.

      С