Педагогическая поэма. Антон Макаренко
спросил нас неласково:
– Чего тут добиваетесь?
– У вас есть самогонный аппарат, мы пришли его уничтожить, – сказал я. – Вот мандат от губмилиции…
– Самогонный аппарат? – спросил дед Андрий растерянно, бегая острым взглядом по нашим лицам и живописным одеждам колонистов.
Но в этот момент бурно вступил фортиссимо собачий оркестр, потому что Карабанов успел за спиной деда продвинуться ближе к заднему плану и вытянуть предусмотрительно захваченным «дрючком» рыжего кудлатого пса, ответившего на это выступление оглушительным соло на две октавы выше обыкновенного собачьего голоса.
Мы бросились в прорыв, разгоняя собак. Волохов закричал на них властным басом, и собаки разбежались по углам двора, оттеняя дальнейшие события маловыразительной музыкой обиженного тявканья. Карабанов был уже в хате, и, когда мы туда вошли с дедом, он победоносно показывал нам искомое – самогонный аппарат.
– Ось![21]
Дед Андрий топтался по хате и блестел, как в опере, новеньким молескиновым пиджачком.
– Самогон вчера варили? – спросил Задоров.
– Та вчера, – сказал дед Андрий, растерянно почесывая бородку и поглядывая на Таранца, извлекающего из-под лавки в переднем углу полную четверть розово-фиолетового нектара.
Дед Андрий вдруг обозлился и бросился к Таранцу, оперативно правильно рассчитывая, что легче всего захватить его в тесном углу, перепутанном лавками, иконами и столом. Таранца он захватил, но четверть через голову деда спокойно принял Задоров, а деду досталась издевательски открытая, обворожительная улыбка Таранца:
– А что такое, дедушка?
– Як вам не стыдно?! – с чувство закричал дед Андрий. – Совести на вас нету, по хатам ходите, грабите! И дивча с собою привели. Колы вже покой буде людям, колы вже на вас лыха годына посядэ?..
– Э, да вы, диду, поэт, – сказал с оживленной мимикой Карабанов и, подпершись дрючком, застыл перед дедом в декоративно-внимательной позе.
– Вон из моей хаты! – закричал дед Андрий и, схвативши у печи огромный рогач, неловко стукнул им по плечу Волохова.
Волохов засмеялся и поставил рогач на место, показывая деду новую деталь событий:
– Вы лучше туда гляньте.
Дед глянул и увидел Таранца, слезающего с печи со второй четвертью самогона, улыбающегося по-прежнему искренно и обворожительно. Дед Андрий сел на лавку, опустил голову и махнул рукой.
К нему подсела Лидочка и ласково заговорила:
– Андрию Карповичу! Вы ж знаете: запрещено ж законом варить самогонку. И хлеб же на это пропадает, а кругом же голод, вы же знаете.
– Голод у ледаща[22]. А хто робыв, у того не буде голоду.
– А вы, диду, робылы? – звонко и весело спросил Таранец, сидя на печи.
– А можэ, у вас робыв Степан Нечипоренко?
– Степан?
– Ага ж, Степан. А вы его выгнали и не заплатили и одежи не далы, так он в колонию просится.
Таранец весело
Ось (укр.) – вот.
Ледаще (укр.) – лодырь.