Запах (сборник). Владислав Женевский
места, откуда начал. Снежные змеи находились в неустанном движении, лабиринт менялся каждую секунду.
А ветер все усиливался.
Впервые за эти месяцы мне стало страшно. Паника не находила выхода: бежать значило обречь себя на верную гибель. Мой разум наконец пробудился, но для того лишь, чтобы снова оказаться скованным. Понемногу я перестал что-либо различать вокруг себя и брел по снегу, как слепой котенок. О Джейде я давно забыл.
Поворот, сугроб, стена, проем, коридор, новый поворот…
Обессилев, я привалился к какому-то выступу и закрыл глаза, зная, что белое неистовство у моих ног продолжается. Я замерзал.
Из чувств остался только слух, и, приспосабливаясь, он открывал мне все больше и больше. В шуршащем потоке снега, казавшемся раньше молчаливым, я различал теперь отдельные течения, водовороты и быстрины.
Пошаркивание и шепот действовали убаюкивающе, и я был близок к беспамятству, когда на плечо мне упала рука. Обдало ужасом. Я отшатнулся и рухнул в снег, беспомощно барахтаясь, пытаясь выползти. Когда мне это удалось, я увидел Джейда.
Он стоял прямо, как столб, и было во всем его облике нечто каменное: даже глаза глядели слюдяными окошками. Ветер бил Джейду в спину, и снег, роящийся вокруг его фигуры, был похож на ореол. Одежды было уже не различить… Сколько часов проблуждал он, прежде чем я его хватился?
Зашевелились лиловые губы. Ледяная плева рвалась мучительно, неохотно, но щель, поначалу едва заметная, все ширилась и ширилась, пока не выпустила два хриплых слова:
– Убей меня.
Я мог только молчать – и смотреть, как текут, застывая, по известковой коже капельки крови.
– Убей меня.
Одна капля за другой сползали к подбородку, где они висли багровой сосулькой. Я смотрел на нее будто околдованный.
– Убей меня, или я убью тебя.
Я поднял глаза. Существо, стоящее передо мною, было безумно.
Тогда я бросился на Джейда и повалил его. Обдирая кожу на ладонях, я вцепился ему в волосы и бил головой о выступ, пока хватало сил. Кровь разлеталась брызгами, а вокруг метался ветер, вздымая снег, как какой-нибудь злой ребенок перья из разорванной подушки. Алое и белое сливались в такой удивительной красоте, что я задыхался от восторга.
Когда Джейд перестал дергаться, я припал к развороченному черепу и лизал горячую еще влагу, пока не согрелся.
Отбросив труп, я встал и пошел наугад. Ветер унялся, снег лежал спокойно, и вскоре я, не прилагая никаких усилий, нашел свою башенку, где забрался в мешок и забылся.
Я проспал долго. Буря прекратилась, и в глаза мне било утреннее солнце – казалось, впервые за тысячу лет. Пока я ел, потихоньку накатывало прежнее состояние. Последние события уходили из памяти, уступая место смутной дремоте.
Я взял в руки книгу, и снова поползли перед глазами чернявые строчки. Они сходили со страниц, облепляли меня с головы до ног и скребли крохотными лапками – тихо, но беспрерывно. Они прибывали и прибывали, скрежет становился все пронзительнее.
Вдруг я понял, что и на самом деле кто-то