Пропавшее кольцо императора. Хождение в Великие Булгары. Роман Булгар
женщины, безжалостно принесенной в угоду государственным интересам. Но продолжи, почтеннейший.
– Видишь оный остров, – мулла ткнул пальцем в карту, – что почти прилепился к берегу Поморья? То Ругин или по-иному Руяна (Рюген). И до сих отдаленных мест добралась часть русов, не забывших своего древнего имени. Немцы прозвали их рутенами. Сами же славяне звали их русинами, либо ругами. Осели крепко. Выучились мореплаванию, стали совершать дерзкие морские набеги. По всем их повадкам легко спутать их с нурманами. Немудрено, что и в Новгороде звали варягами и сих, и оных…
На прекрасном женском личике проявилось некоторое понимание, и Суюм провела по своей щеке удовлетворенной ладошкой:
– Вот мы и подходим к тому, с чего начинали?
– Да, ханум. Надобно еще сказать, что в делах веры русы стояли во главе всего языческого славянства, и их стольный град Аркона был на ту пору для славян сродни тому, что Рим для папистов. Там зиждилось великое капище, в котором и стоял золотой идол с мечом в руке, Бог войны Световит. Дабы поклониться ему и послушать прорицания его жрецов, ехали туда не токмо ближние славяне, но и чехи и моравы, ляхи, сербы и иные. Вот туда-то новгородцы и послали своих послов, ибо Дион, муж Гостомысловой дщери Умилы, в ту пору княжил над теми русинами. Пораздумавши и внявши их слезному челобитью, он отпустил с ними своих сыновей Рюрика, Синеуса и Тревора с большой дружиной и с семьями оных самых дружинников. А что в Новгороде выселилось все их племя русов-варягов, то, мнится мне, сказки. Народ они были вельми множественным. Да и почто им всем было покидать столь удобное для жизненного существования место?
– Разумно ты говоришь, почтеннейший, – произнесла Суюм, глядя в окно, где за дальним бугром высился багрово-красный диск.
– Вот и пошло название русичей. Славный народ, ханум, славный…
Вид уходившего вдаль светила напомнил женщине про русского князя Владимира и про многое другое, что с этим правителем Руси повязалось. Суюм прищурила один глазок:
– Выходит, почтенный, оный народ достоин уважения?
– Все народы, ханум, достойны уважения…
Тоненький указательный пальчик задумчиво коснулся губ:
– Почто же, почтеннейший учитель, мы много знаем про них, всех своих соседей, а про наш народ не сохранилось таковых записей?
Ученый улем ответил не сразу, тяжело вздохнул:
– Сама ведаешь, ханум, в какое неспокойное время мы живем. Знамо велись записи и у нас, не могло быть иначе. Столько раз горели наши города, столько раз выжигали их дотла. Мыслится мне так, что следы нашей древней истории надобно искать нам в далеких чужих странах, в записях, оставленных путешественниками, посетившими наши края и позже перенесшими свои впечатления на бумагу.
Красиво изогнутая женская бровь чуть приподнялась, вопрошая:
– И где надобно искать, почтеннейший?
Машинально почесавшись в затылке, мулла пожал плечами:
– Трудно мне сказать, ханум.