О том как богатыри на Москву ходили. И другие былинки. Инна Фидянина-Зубкова

      Это всё была не сказка, а присказка.

      Ай перекинем мы свой взгляд

      да на славный Киев-град,

      где сказка только начинается.

      Богатырешка венчается

      на бабе русской,

      наполовину белорусской,

      пополам буряткой

      и на треть с Молдовы братской.

      Хорошая была свадьба, скажу я вам!

      И как бы ни чесалась вша по бородам

      гостей, да и у князя нашего Вована,

      но и тот не нашёл изъяна

      на том пиру почёстном.

      А в бою потешном, перекрёстном

      меж брательничками богатырями

      складывались рядами

      почему-то простые крестьяне —

      то бишь, мы с вами.

      Вот так складывались мы и ложились,

      а потом вставали и бились

      за трон могучий:

      ну, кто из нас (Иванов) круче?

      А крутым сказался дед Панас:

      он два, три слова недобрых припас

      и на княжеский трон взобрался;

      как сел, так и не сдался

      до самых тех пор,

      пока князь Вован ни вышел во двор

      и богатырей ни покликал.

      Богатырешки лики

      еле как оторвали от браги

      и как вдарят с размаху!

      В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.

      Тут умная мысль в голову князя пришла:

      – Надо бы идтить Московию брать,

      ведь куда ни глянь во дворе – везде рать!

      * * *

      Вот тут-то сказка токо-токо начинается.

      Значит, богатырешка венчается.

      Ай и обвенчаться не успел,

      ждёт Алешку нашего удел:

      скакать до самого севера —

      русичей ложить ой немерено!

      Ой намеренно

      на святую Русь пойдёт войско, рать

      ни за что помирать, ни про что погибать,

      в бою кости класть да суровые,

      ни за рубь, ни за два – за целковые.

      А как свадьба у Алешки кончается,

      так и войско, рать собирается.

      Это войско, рать

      нам на пальчиках считать:

      Илья Муромец да крестьянский сын;

      Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;

      Михаил Потык, он кочевник сам;

      Алексей сын Попов хитёр не по годам;

      Святогор большой богатырь гора;

      а Селянович Микула оротай (плуг, поля);

      ну и Добрыня Никитич рода княжеского;

      и чтоб за трон не бился, был спроважен он

      князем киевским да в Московию:

      – Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,

      да женим на княжне сугубо здоровой

      из Мордовии иль с Ростова!

      А Настасья дочь Петровична рыдала —

      мужа молодого провожала

      Алешу свет Поповича куда-то:

      на погибель иль на свадьбу новую к патлатым

      русським не побритым мужикам

      сытым, пьяным прямо в хлам!

      А Алешка, тот тоже рыдает,

      на погибель его отправляют

      иль на новую сытую свадьбу:

      – Там, Настасьюшка,