Все продается и покупается. Марина Серова
милицию заявили?
– Уже вчера по телеканалу показывали его фотографию и приметы, но пока все глухо. – Алла вздохнула и добавила: – Не знаю, что дальше будет.
Я начала раздражаться.
– Что-то не пойму, ты-то здесь при чем? Печальный случай, город большой, люди нередко пропадают. Да и времени пока прошло мало, всего-то два дня. Подожди, еще объявится. Муж с женой поскандалил и загулял с горя. Вот пусть она и беспокоится.
Я даже запыхалась от своей короткой, но произнесенной на едином дыхании речи.
– Она как раз и просит тебя о встрече. Я звоню по Ольгиной просьбе.
Наконец-то они всплыли в моей памяти все, включая лицо армейской национальности. Но, о господи, оказывается, насколько проще разговаривать с мужчинами! Те сразу начинают с главного и замолкают, изложив суть дела.
– Дальше! – подхлестнула я замолчавшую Анохину.
– А что дальше-то?
– Зачем я ей понадобилась? – прорычала я в трубку. – Она хочет, чтобы я занялась розысками ее мужа?
– Конечно! – возмущению Аллы не было предела. – Зачем же еще? Понимаешь, позвонить сама она не решилась, побоялась, что откажешь, а мы с ней знакомы…
– Ольга знает, сколько стоят в России услуги частного детектива? – перебила я ее пустопорожние объяснения, мешавшие мне к тому же управлять машиной. – Борисовы не произвели на меня впечатление людей, купающихся в роскоши.
– На меня тоже, – согласилась Алла. – Тем не менее было сказано, что в деньгах недостатка не будет. Ты встретишься с ней?
– Когда и где?
– Прямо сейчас. Она дома сидит и горюет, бедняжка.
Потратив время, чтобы вместе с адресом Борисовых выколотить из Анохиной объяснения, как туда добраться кратчайшим путем, я с облегчением нажала кнопку отбоя и свернула на ближайшем перекрестке, потому что путь мой теперь лежал совсем в другую сторону.
Борисовы проживали в заурядной пятиэтажной хрущевке, правда, в трехкомнатной и добротно отремонтированной квартире. Ольга встретила меня на ступеньках возле подъезда. То ли ждала после звонка Анохиной, то ли совпало так удачно. Лицо ее было все в черных тенях, как у вдовы после похорон любимого мужа. Она узнала меня сразу, хоть и видела всего раз в полумраке бара, поспешила навстречу с улыбкой мученицы.
– Татьяна! – произнесла она вместо приветствия и так горестно, что мне вдруг захотелось помочь ей в ее беде, если таковая имеет место быть на самом деле.
Да, от нее явно исходил запах беды, и настолько ощутимый, что я, поддавшись первому впечатлению, чуть не принялась излагать ей свои соболезнования.
– Татьяна! – повторила она, и ее глаза налились слезами.
– Подождите, Ольга! Всего два дня прошло, это не срок. Отчаиваться рано, поверьте моему опыту…
Говорить она начала, не дослушав, на половине моей фразы, тихой, плачущей скороговоркой:
– Вы не знаете обстоятельств, поэтому и пытаетесь меня успокаивать. Все гораздо хуже и серьезней. Я объясню…
– Объясните, –