Тайный посол. Том 1. Владимир Малик
густо покрывал пушистый ковыль, степной камыш и чахлый колючий бурьян. Днем становилось тепло, иней сходил, и степь сразу чернела, навевая тоску и грусть.
На третий день, в полдень, Арсен увидел впереди темно-серый дым. Он призрачными вьющимися столбами поднимался из-за горы и устремлялся высоко в голубое безоблачное небо.
Арсен подстегнул коня, погнал галопом, пока не выскочил на крутой склон, на котором встал как вкопанный, пораженный неожиданным зрелищем. С холмов сбегал, чернея, голый лес, а внизу, в затишье, отливал желтизной широкий луг. Вдоль ручья взвивались багровые костры: там горел хутор. В небо поднимались бурые столбы дыма. Малиновые языки пламени охватывали приземистые постройки, и над ними дрожало раскаленное марево, пронизанное искрами.
«Татары!..»
Звенигора внимательно посмотрел вокруг. Вон, на другой стороне долины, по узкой ложбине поднимается вверх конный отряд. У казака зоркий взгляд, и он видит фигуры всадников в лисьих малахаях, с луками за спиной. А между ними – пеший ясырь[10]: мужчины, женщины, подростки.
Арсен заскрипел зубами: проклятые людоловы! Разбой, грабежи и порабощение они сделали своим ремеслом, что приносит им огромные прибыли на невольничьих рынках Крыма и Турции. Будь с ним хотя бы сотня казаков, он не задумываясь бросился бы в погоню, чтобы вызволить людей. А что сделаешь один? Остается только благодарить судьбу, что сам не попал к ним в лапы.
Казак спустился в долину и медленно поехал улицей охваченного пламенем хутора. Конь настороженно прядал ушами, косил глазом на трупы стариков и детей.
В одном дворе под грушей внезапно поднялась фигура женщины. Арсен подъехал к ней поближе. Женщина взглянула на него безумными глазами. Возле нее лежали двое детей в белых, залитых кровью рубашонках.
– Ты только приехал, запорожец? Ха-ха-ха! Поздно!.. Михайлика забрали, малюток убили… Видишь?.. А я стала кукушкой – ку-ку, ку-ку!.. Полечу за Михайликом… До самого Крыма проклятого полечу!.. Ку-ку! Спите, мои детоньки, пока вернусь, ку-ку, ку-ку!..
Ее мысли путались. Она припала к детям, застонала, как чайка, забилась в глухом рыдании.
Арсен рванул поводья, ударил коня под бока.
Чем он мог помочь несчастной? Обещать, что казаки отобьют у татар ее Михайлика? Или помочь ей похоронить деток? Да куда там! Она еще долго будет биться над ними смертельно раненной лебедушкой, пока, обессилев, и сама не умрет возле них.
Выехав на холм, Арсен оглянулся на черную от дыма долину и повернул на север.
Чтоб не встретиться с татарским отрядом, взял немного в сторону от знакомой дороги, поехал окольным путем. Вскоре наткнулся на большое село, в конце которого в излучине степной речки стояла небольшая крепость. На свеженасыпанном валу желтел крепкий дубовый частокол. В середине – добротный дом с разукрашенным крыльцом и деревянными сараями, колодец с высоким журавлем.
«Вот это построил кто-то! – подумал Арсен. – За такими стенами можно отсидеться не то что от орды – орда не любит брать крепости приступом, нападает на беззащитные крестьянские дворы, – и от кварцяного
Ясы́рь