Два императора. Дмитрий Дмитриев
Франц Гутлих снабдил их на дорогу провизией и подарил ему на память пистолет редкой работы.
– А мне, добрейший господин Гутлих, нечем вас отблагодарить: у меня ничего нет! Но по приезде в Петербург моим первым долгом будет прислать вам сувенир, – крепко пожимая руку лесничего, говорил ротмистр, прощаясь.
Провожатый скоро вывел их из леса на большую дорогу, по которой накануне в беспорядке шли русские солдаты, преследуемые неприятелем. Теперь на этой дороге не было никого.
– Идите прямо по этой дороге, и вы непременно догоните свою армию, – посоветовал проводник.
Ротмистр поблагодарил его и быстро зашагал вперед. Щетина не отставал.
– А как думаешь, Щетина, жив Гарин? – спросил ротмистр у своего денщика.
– Навряд, ваше благородие, уж оченно храбро они сражались: своими глазами видел, как их сиятельство рубил французские головы.
– Да, да, сражался он как герой и пал с честью… Я лишился искреннего приятеля. Пока я жив, буду о нем всегда помнить. Жаль его, Щетина, очень жаль мне его, – грустно сказал ротмистр.
– Как не жалеть: человек молодой и дельный! Михеев, денщик княжеский, сказывал мне, как с князем прощались отец с матерью. Уж оченно больно, говорит, они плакали и убивались, отпуская княжича на войну, особенно сама княгиня.
– А об нас с тобою, Щетина, кто плакал, когда мы на войну отправлялись?
– Никто, ваше благородие!
– И убьют нас – некому будет поплакать, некому вспомянуть о нас!
– Некому, ваше благородие! – печально вторил старик.
– Живы мы – хорошо, а умрем – тужить по нас некому. Вот видишь, и одному быть тоже нехорошо. Правда, Щетина?
– Истинная правда, ваше благородие!
– Ты тоже одинок, Щетина?
– Как перст, ваше благородие!
– И никогда женатым не был?
– Все было, ваше благородие! Жена была, детки были, да все умерли, все на погосте спят и меня, старого, поджидают.
– Ничего, Щетина, мы еще с тобою поживем на белом свете, на ратном поле врагов царя и родной земли побьем. Так, что ли? – ударяя по плечу взгрустнувшего денщика, переменил тон ротмистр.
– И правда, ваше благородие, – побьем супостатов!
Оба – и молодой и старый – приободрились и быстрее зашагали по безлюдной дороге. Наконец они догнали задние ряды нашей армии. Теперь они были в безопасности.
Петр Петрович отправился прямо к командиру полка. Тот знал, как много храбрости выказал ротмистр в последнем сражении, принял его очень ласково и приказал выдать ему лошадь.
– Вы, господин ротмистр, достойны награды… Я сам был свидетелем вашей храбрости и при первой возможности донесу о вас главнокомандующему, – проговорил генерал, пожимая руку Петра Петровича.
– Я не найду слов, как мне вас благодарить, генерал.
– Благодарность тут ни при чем, повторяю, вы вполне заслужили награду.
– Смею спросить у вашего превосходительства, не можете ли вы сообщить мне что-либо о князе Гарине?
– К сожалению, ротмистр, ничего; я только и