Гостиница тринадцати повешенных. Анри де Кок
к пажу, который, смотря на нее, бормотал себе под нос:
– Как же, как же, понимаю! Тебе очень хочется заставить меня болтать, голубушка, но я больше не болтаю! Теперь у меня есть причины не болтать больше!
Молодой человек заключил свои мысли с радостной улыбкой:
«Паскаль Симеони приехал! Мой храбрый Паскаль Симеони! Ох! Теперь мне нет больше нужды опасаться за Анри!»
Глава VIII
Последний поцелуй любви
Стало быть, Жуан де Сагрера, один из пажей кардинала де Ришелье, уже виделся с Паскалем Симеони. Похоже на то. Но где? Об этом мы сообщим в свое время, а теперь последуем за Анри де Шале в хитросплетения авантюры, от которой он, возможно, воздержался бы, если б так не спешил покинуть особняк своей любовницы.
Сев на носилки, ожидавшие его во дворе этого дома, стоявшего на улице Сент-Оноре, он велел нести себя в Лувр.
Один из слуг захлопнул дверцу, и носилки отправились в путь.
Разумеется, Париж семнадцатого века не был похож на Париж 1866 года. Пересечь весь город или хотя бы часть его было тогда сродни настоящему путешествию, сопряженному с целым рядом неудобств и опасностей, особенно в ночное время. Темнота и дурное содержание улиц, с одной стороны, бесчисленное множество негодяев, которые с закатом солнца считали город ареной для своих подвигов, – со стороны другой, заставляли запоздавших парижан принимать самые тщательные предосторожности.
Конечно, для людей богатых эти предосторожности не представляли никакой сложности. Помимо вооруженных носильщиков, сеньора и хозяина всегда сопровождали трое-четверо слуг, либо конных, либо пеших – в зависимости от типа транспортного средства, с факелами и пистолетами в руках.
Что до простых мещан и ремесленников, то у них все обстояло иначе. Эти, не имея возможности освещать себе путь и содержать охрану, вынуждены были полагаться лишь на собственную зоркость и храбрость, дабы уберечь себя от огромных луж, бесчисленных куч мусора… и воров!
Чего только не случалось по ночам в этой славной столице! Сколько происходило в ней грабежей и убийств!
Конечно, в городе имелись ночные патрули: королевская стража и помимо них еще так называемая ремесленная; первая состояла из сержантов, обязанных обходить город по всем направлениям, вторая – из мещан и ремесленников, всегда готовых прийти на помощь страже королевской. Но когда подумаешь, что при Людовике XIV охранительная стража формировалась лишь из сотни – сотни! – стрелков, то невольно проникнешься жалостью к парижанам, жившим при Людовике XIII: если даже во времена великого короля их была только сотня, то сколько же их было при короле слабом? – с дюжину, не более.
Как бы, в сущности, человек ни был беспечен или влюблен, но если образу его жизни суждено вдруг измениться от одного слова, он непременно над этим задумается.
Именно в таком расположении духа пребывал по выходе из особняка герцогини де Шеврез граф де Шале. Он видел, что от одного слова, произнесенного им скорее из угождения своей возлюбленной, он вдруг оказался втянут