Про Иону (сборник). Маргарита Хемлин
жизни. Горшки, запах, смертельный исход старости. А то дети вырастают в тепличных условиях и ничего не различают, где хорошо, где не очень.
Мирослав задумался и прервал обсуждение.
Мишенька остался на кухне.
Я не устраивалась на работу, чтобы все время и все силы отдавать мужу и сыну.
Мишеньку отдали в детский садик, и я всегда забирала его одним из первых, чтобы он ни на минуту не чувствовал себя заброшенным.
Как-то после очередного визита к Ольге Николаевне Мирослав пришел расстроенный и рассказал, что она стала значительно хуже, ухода за ней требуется больше, а нынешняя помощница и сама старая, не справляется. Он видит выход в том, чтобы я хотя бы несколько раз в неделю навещала Ольгу Николаевну, стирала и готовила на несколько дней.
Как раз в это время я пришла к выводу, что надо работать по специальности. И нашла хорошее место в вечерней школе. К тому же поджимали лишние расходы, в свете одежды и других Мишенькиных надобностей. Но претворение решения в жизнь задерживалось, так как лучше начинать с нового учебного года.
Мирослав отнесся с уважением к моему решению, и сам несколько раз в неделю после рабочего дня стал ходить к маме (а также обязательно в воскресенье) – стирал, готовил. Иногда и ночевал, что естественно.
Дела по съезду не двигались. Взамен наших площадей предлагали совсем развалюхи – то без воды, то слишком далеко и проигрышно по всем параметрам.
Да и Мирослав как-то остыл. Втянулся в ухаживание за больной и однажды заявил, что съезжаться не стоит. Для всех будет только труднее.
Я не перечила.
Зимой сообщение с Остром затрудненное. До Козельца так-сяк ходил холодный автобус, а потом еще на попутке.
Я не торопилась. Отложила на весну, чтобы добраться по воде. Тем не менее находилась в курсе событий. Мама писала длинные письма, из которых можно было составить положение вещей.
А оно такое.
Гиля оказывал на Фиму хорошее воздействие. И до такой степени, что Фима напился лишь единственный раз за два месяца. Устроился работать в местную сберкассу, на небольшую, даже, можно сказать, рядовую должность, но на хорошем счету. Активно помогал по дому, колол дрова, подправлял, что надо. Гиля проводил с ним длительные беседы, и в результате Фима возвращался к новой жизни. Хоть, конечно, не просто. Бывало, и терял надежду. Но всякий раз возникал Гиля со своим сильным характером и говорил однозначно: или-или. Фима успокаивался и даже старался больше и больше становиться человеком.
Мы с мамой договорились, что я буду писать не на домашний адрес, а на почту до востребования, чтобы Фима не прочел мои письма. Не все там содержалось для его глаз. Я описывала наше положение с Мирославом, про Мишеньку, про горячее желание Мирослава усыновить мальчика, чтобы семья стала полноценной. И чтобы мама и Гиля активизировали работу в этом непростом направлении. К весне во что бы то ни стало нужно оформить бумаги на отказ.
И вот ближе к концу марта пришло долгожданное письмо от мамы, в котором сообщалось, что Фима пришел к самостоятельному выводу: Мирослав