Про Иону (сборник). Маргарита Хемлин
с Мирославом. И нам приятно, и тебе большое удовольствие. Утром все вместе позавтракаем. Все-таки ты прощаешься со своим бывшим домом. У тебя с ним связано многое. Мы с тобой хоть и разведенные, но друзья. Я тебя прошу.
Фима задумался на секундочку. И согласился.
Не скрою, я хотела поправить бестактность, допущенную Фимой. Такие вещи, как облигации, делаются наедине. Если хотел отдать нам с Мишенькой – так и отдал бы без Мирослава.
Мы вернулись в квартиру. Мирослав одобрил.
Говорит:
– Не по-людски человека выставлять на ночь из его дома. Ефим, я тебе больше скажу: если завтра в один день не оформишься, поживи у нас сколько надо. С сыном побеседуй. Если рассудить, он наш общий с тобой ребенок. Ну, бумаги, метрики, то-се. А ты его родил. Ты ему ничего плохого не сделал. Надо, чтоб он тебя считал своим. А жизнь она и есть жизнь.
Фима прослезился. Вот наглядная сила слова. И до чего она доводит.
Мишенька уже спал, и сонного мы перенесли его на нашу кровать. Сами примостились вокруг него.
Я хотела перестелить постельное белье на топчанчике, но Фима попросил оставить, чтобы согреться теплом Мишеньки.
Утром мы все вместе позавтракали, поговорили о незначащих вещах. Мирослав задержался, чтобы отвести Мишеньку в сад, а я с Фимой направилась в жилконтору и дальше куда надо.
По дороге Фима молчал. Я, чтобы отвлечь, рассказывала о нашей с Мирославом жизни, о его матери Ольге Николаевне. Фима не отвечал и даже внутренне не слушал.
Потом он все-таки открыл рот:
– Скажи, Майя, а если б я не согласился, что бы ты сделала со мной?
Я остановилась в растерянности.
– А что я смогла бы сделать? Не с тобой даже, а вообще? Ты странный, Фимочка. Ты живешь прошлым. И вопросы задаешь из прошлого. Слава богу, между нами все решено, остался только последний шаг. И вот мы с тобой по-хорошему обоюдному согласию идем его делать. Разве не так?
– Да-да. Я просто поинтересовался. Ленька мне говорил, что ты и убить можешь, ты такая. Он говорил – страстная. А я не страстный. Я даже не ревнивый. Мы разные, вот в чем задача. Я размышлял, почему у нас не сложилось. Не потому, что я был пьющий. И с пьющими еще как живут. Ты, Майечка, из другого теста. Как маца. Пресная и твердая. А из тебя много чего сделать можно. При условиях, конечно. Никогда не знаешь. Моя жена делала из мацы мацедрай. И пирожки. Дети любили. А я черствый. И водой не размочишь. А размочишь – кушать не будешь. Противно потому что. И ничего из меня не сделаешь.
Я промолчала. Естественно, по дороге на выписку Фима подводил итоги своего киевского пути. Что тут можно сказать со стороны.
– Ты, Фимочка, говоришь пустое. Надо смотреть вперед.
– Да-да, Майечка, ты права. Пусть Мишенька будет счастлив. Вот в чем корень.
Так мы дошли до цели. Все сделали быстро, и в милиции, в паспортном столе. Там начальник отделения был знакомый Фимы еще со старых довоенных времен – Тарасенко Федор Григорьевич.
Сделал замечание в мою сторону:
– Что ж ты, Фимка, не удержал такую кралю?!
А