Жестко и быстро. Владимир Пекальчук
желающих записаться в тейсинтай всегда было втрое больше наличествующих самолетов. И даже прими меня кто каким-то чудом – я должен был бы подложить себе на сиденье истребителя что-то, чтобы нормально смотреть из кабины, и в этом случае не достал бы ногами до педалей. Так что ни малейшего шанса стать камикадзе я тогда не имел.
Но теперь я могу стать им. Нет, мысль о героической смерти меня не особо радует, но я должен исполнить свой долг. Я должен отдать свою жизнь, чтобы жили те, которые только начали жить.
Я потянул за ручку и открыл дверцу. Медведь бросился ко мне в обход машины, разъяренный и нетерпеливый, и тут я удивил его в первый раз. Силы, конечно, уже не те, но мастерство я шлифовал всю жизнь. Сейчас я, наверное, уже не смог бы убить свинью одним ударом, но медведя он, мой бесхитростный сэйкэн-цуки, пронял, это я понял по его реву.
Шаг в сторону, мягкий разворот и снова в сторону. Зверь полон ярости и желания со мной расквитаться, но теперь он уже не так слепо напорист. От его ударов лапой я ухожу, разрывая дистанцию, и увожу его все дальше от машины. Медведь теряет осторожность, подставляется – и я атакую. Быстро и жестко, без изящества, но эффективно. Удар – и в сторону. Его рев – наилучшая оценка моим ударам. Сломал ли я медведю что-то? Не знаю, не те уже мои удары, не те… Но он идет за мной, прочь от машины – это главное.
Мое сердце пытается выскочить из груди, колотясь, словно птица в клетке, из последних сил. Перед глазами картины моей жизни и круги… Я на свое сердце не в обиде – оно верой и правдой служило мне больше восьмидесяти лет. Медведь словно чувствует, как я стремительно слабею, начинает наглеть, а мои ноги уже налились свинцом. Я все еще заставляю его уважать мою силу, но время на исходе, ноги не желают отрываться от асфальта.
Теперь я просто добыча – так он думает.
Он ошибается. И пока еще не знает, чего будет стоить ему эта ошибка.
И вот медведь поднялся в полный рост, почти три метра злобы и силы. Пытается запугать, но… я его не боюсь. Я ничего не боюсь, ведь моя жизнь, долгая и насыщенная, уже и так позади. Как и его.
Я не знаю, почему медведи так любят подниматься в полный рост на задних лапах. Наверное, чтобы выглядеть больше и сильнее… На меня это не действует, я давным-давно доказал, что можно убивать медведей и свиней одним ударом кулака даже при росте полтора метра.
Да, я уже стар, но кое-что у меня еще есть в запасе. Я атакую исполина быстро и жестко. Так я жил, так я дрался, так я учил жить и сражаться моих учеников, так я и умру.
Все силы – в один рывок. Вся воля – в одно движение, в один удар. Да, медведь смотрит на меня свысока, как на букашку, которую вот-вот раздавит.
Но он не учел, что, выиграв в росте, сильно проиграл в устойчивости.
И забыл, что стоит на самом краю.
Я налетаю на него, впечатывая кулак в брюхо, жестко и быстро, а затем по инерции налегаю плечом. Я не вижу, как опускаются на мою спину и голову его когтистые лапы: медведь переваливается через ограждение, и я вместе с ним.
Нас