Человек, который знал об этом городе всё. Денис Никков
сказанного, словно бы очень доверял этим словам, поэтому, наверное, и навязывал многим фразу. Будто бы он, желал предостеречь всех от ошибок, которые совершаться, так или иначе. И будут создаваться. Однако вспоминать об этом человеке Фрэнсис сейчас не хотел. Ровным счетом, как и оспаривать то, прав он был или же нет. Настало ли уже время для этих ошибок?
Наверняка многие именно благодаря подобной неопознанной дилемме затем и встречают с такой неподконтрольной грустью, «грустью особой» выпускные вечера, встречу рассвета. В один момент ты просыпаешься в одиночестве и понимаешь, что ожидал совсем не этого. А солнце оно одно, и то, что назвал рассветом сейчас, быть может, несколько мгновений тому назад явилось закатом для многих других.
Из всех присутствующих на мосту, особенно тяжело в то утро пришлось Джейн Остер. Джейн держалась безупречно, впрочем, как всегда это получалось перед ухажерами, да и представителями мужского пола, образовавшими бесхитростными намерениями большую часть сомнительной, но верной публики. Тем не менее, даже она вместе со своей властной внешностью, вдруг отдавшись этой особой грусти, дала слабину, которую позволяла себе лишь перед лучшими подружками в минуты праздника и веселья, обсуждений и сплетен. Слеза вырвалась сокрушительно-напористо и скользнула по ее щеке уместно, словно жест актера данью задумке режиссера, перед законом хорошего кадра, в ту минуту, когда все погрузились в молчание, чтобы отдать рассвету свой взгляд и мысли, если таковые в тот момент имели место быть. Джейн нашла в себе силы и легким жестом смахнула каплю, уже дошедшую до уголка губ, а затем и влажный след, оставленный ею, успевший под властью легкого ветра отдаться обжигающему холоду. Холоду, словно стремительно проходящему сквозь кожу.
Слезу заметил боковым зрением лишь Том Лингстон, сидевший рядом с Джейн. Кажется, он мечтал сделать в то утро Джейн предложение и раскрыть перед девушкой чувства, но так и не совершил этого. Но вместе с тем влечение было настолько сильным, что тот, кто хоть немного внимательный по своему складу, не смог бы не заметить сильную тягу.
Но Том, кажется, не знал в тот момент, что будет безумно радоваться несказанным словам, ведь осознает, да, он осознает скоро: словами тем утром нельзя уже было ничего изменить. И, вероятно, понимание сбивало с толку, потому что сильнее оружия, чем слово в этом мире не найти.
Том ненавидел себя. Ему казалось, что он жалок, потому что достоин большего. Достоин здесь и сейчас. Том сделал большую ошибку, ведь Джейн Остер в тот момент впустила к себе похожие страхи.
Сейчас ей двадцать два года, до чего же часто она повторяла эту цифру. И будет ли она так желанна в свои двадцать семь или двадцать девять? Джейн нравилась многим, пожалуй, как и нравится любая девушка имевшая удачу, получить от родителей такую внешность, порой поглощающую даже самый холодный и трезвый разум. Джейн очень боялась потерять ее, поэтому часто представляла себя старой.