Дальнее небо. Сергей Е. Динов
за внука.
Крестилась украдкой сама, да в огороде внучка своего крестным знамением осеняла. Не принято было в советские времена такие запретные знаки на людях посылать. Но бабка Лизавета про то и знать не желала. В доме иконы держала, в церковь в Волочке раз-два в месяц ездила. Годков пять назад на Вербное воскресенье с Красного за ней все замужние женщины да старушки в храм потянулись. На Пасху куличи по всей деревне стали печь, яйцы красить.
Так бабка Лизавета неприметно советскую власть в деревеньке Красное расшатывала. Верить в старое оно надежнее и вернее оказалось, чем брехню эту расчудесную по радио каждый день слушать про заботу о сельских тружениках. Как жил себе простой люд, нищенствовал, так и остался жить, век свой в дальних глухих деревнях доживать.
На шестом десятке невмочь стало Лизавете в поле трудиться. Ноги распухли, руки скрутило. Пенсию работой на почте в поселке Валентиновка по-честному дозаработала. Двадцать шесть рубликов, как с куста. На хлеб-молоко хватало. Другого, кроме хворей и болезней, советская власть сельской труженице так и не дала ничего. Домик Лизе от прадеда достался, при барской усадьбе старый Липат конюхом в царские времена служил. Бабка Лиза про житье свое горемычное никому никогда не жаловалась. Жила себе и век свой терпеливо и смиренно доживала. Как Бог даст. Такие вот дела.
За внучка своего, Иннокентия бабка Лизавета все эти тяжкие годы шибко переживала, виноватой себя считала. Дочку свою непутёвую, Нинку, мать кешину, сызмальства упустила в земельной заботе и бабском своем одиночестве. Капитон Иваныч, муж Лизы, в 1941 году на войну морячком отправился да на море студеном, Северном упокоение нашел. В 1943 военком из Мурманска Лизе на фронтовом треугольничке чернилами отписался, так, мол, и так: «краснофлотец Капитон Рябинин пропал без вести».
Детсад совхозный да лагеря с пионерами, выходит, хорошим правилам деток не выучили. Нинка беспутная, мальца своего, Кешку года в четыре на руки мужа бросила да на стройку с лихими комсомольцами за озеро Байкал укатила, где и сгинула. Отец Кеши стойкий и порядочный мужичок оказался. Сына воспитал, начальником в городе Горьком стал. Всё, кажись бы, хорошо устроилось. Но вырос Иннокентий без любви, ласки и заботы женской. Отец его так ни на ком и не женился, озлобился, видать, на весь предательский бабий род. А тут еще девица эта Лола, тунеядка да лежебока, на шею трудяге Иннокентию навязалась. Беда да и только, грядущая, загребущая.
– Вот хомут-то, не приведи, Господь, – тяжко вздыхала бабка Лиза.
Денька через два тихонько порадовалась бабка, что Кешка на сеновал перебрался, один стал спать, порознь с девицей своей. Значится, не заладились дела промеж молодых. Да вот, странность-то какая, – и Петр Капитоныч со дня приезда тож в одиночестве на диване дрыхнул. Храпел жутко, что те боров в падучей, хоть на скотный двор выгоняй. Евонная молодая супруга Кристина отдельно, на кроватке в горнице разложилась. Подумала было бабка, – из-за храпа петрушиного отделилась