Сорняк. Джузеппе Грассонелли
с другом, который появился у меня здесь, в тюрьме. Твоя смерть меня ранила, и я понял, что невозможно узнать отпущенный жизнью срок, смерть не зависит от нас и не принадлежит нам.
После звонка Адольфа я плакал. При воспоминании о Нине – о моей юности – сердце до сих пор сжимается от боли.
СПИД
Однажды в Гамбурге я поколотил бейсбольной битой сутенера, который надавал затрещин моей знакомой проститутке. Я был воспитан в старых традициях и терпеть не мог, когда женщин использовали подобным образом: на Сицилии сутенеров преследовали не только представители закона.
Мой поступок оценили в квартале, я стал чем-то вроде местной легенды. Но я был наивен и сразу не понял, что моя выходка замечена полицией, которая с тех пор стала следить за мной.
Одним словом, не обошлось без последствий. Фофо не на шутку разозлился. Вспыхнули противоречия, поскольку в квартале соблюдался негласный договор между “нашими” и “чужими”, суть которого от меня ускользала. Я должен был подстроиться под местные порядки и не создавать проблем для приятелей, действовать в рамках неписаных правил, призванных обеспечить равновесие и позволить всем обитателям квартала жить спокойно. У нас и так было немало проблем с полицией, а я добавил еще и новые. Разозлившись, я действовал слишком прямо. Я постоянно лез на рожон, однако никогда не подставлял своих друзей.
Произошло еще одно событие, в результате которого я привлек к себе излишнее внимание. Однажды ночью я пошел на дискотеку в “Клеопу” и слегка перебрал. Я принялся распевать итальянские песни – “Танец маленьких утят” Ромины Пауэр и “Кому?” Фаусто Леали. Спой я эти песенки в Италии, мне плюнули бы в лицо, но “Клеопа” – совсем другое дело. Все ребята, около сотни, которые были на той дискотеке и слышали меня, стали узнавать меня на улице и здороваться со мной: “Привет, Антонио!” – хотя сам я понятия не имел, кто они такие. Это было не слишком хорошо.
Фофо разозлился пуще прежнего. Находясь в розыске, следует вести себя скромнее, говорил он. И был прав. Иногда казалось, что я нарочно подставляю себя.
На следующей дискотеке я поклялся себе не петь, но стоило диджею поднести микрофон к моим губам, я не сдержался и, как идиот, запел “Синеву” Челентано; динамики усилили мой голос, донося его до всех присутствующих на дискотеке, а софиты светили мне прямо в лицо. С тех пор я не знал удержу.
Девушки вешались мне на шею. Каждую ночь я проводил с новой красавицей. Если не хватало моего обаяния, в ход шли деньги. Я чувствовал себя богом. Ничего не боялся и думал, что могу купить всех и все. Мне открылась истина: люди желают двух вещей – денег и кокаина. И у меня были обе.
Но скоро ситуация изменилась. Известный американский актер Рок Хадсон во всеуслышание объявил, что он гей и болен СПИДом. Тогда я пропустил новость мимо ушей, хотя все средства массовой информации только и говорили об этом. Позже и я задумался о том, какая же гадость этот СПИД.
Его распространение ударило по нашему кварталу. Раньше люди