Конь Рыжий. Алексей Черкасов
у них позавчера, – сообщил вездесущий Санька, поддерживая командира. – А комиссаром к ним поставили большевичку из Петрограда, ей-бо! Селестина Грива по фамилии, из Минусинска будто бы. Сама в кожаной тужурке под матросским ремнем, с револьвером, в папахе, ей-бо! Глаза чернущие, а лицом белая. Спросила: из какой станицы я, много ли казаков Минусинского уезда? А я ей: «А вам какое дело?»
Сазонов тоже вспомнил:
– Погоди, Сань. Гришь, в кожаной тужурке и в солдатской папахе? Тогда я ее знаю. Приходила в нашу казарму, газету еще читала, про мировых буржуев чтой-то. Комиссар наш с ней был. А потом со мной разговор поимела. Интересовалась: знал ли я полковника Дальчевского по Красноярску, когда он ишшо был сотником? Я тут смикитил: подбирается, стерва, к девятьсот пятому году!..
Ной выпрямился, как аршин заглотнул:
– А что было тогда в Красноярске?
– В Красноярске-то? Дак Советы! Всю власть в городе захватили. Али не слышали, Ной Васильевич? У-у!
– Так разве Дальчевский был там на подавлении восстания?
– Сотней командовал, слышал, – виновато бормотнул Сазонов, опустив голову: сам был в той сотне карателей.
– Та-ак! – Ной поставил шашку промеж ног, навалился на эфес грудью. – А теперь подумайте: тогда он подавлял революцию, рубил всех социалистов под корень, а таперь социалистом себя навеличивает!
Павлов сказал о подслушанном разговоре Дальчевского с офицерами, будто в Ленина стреляли, когда он ехал в автомашине, и тяжело ранили и что Ленин недолго, мол, протянет.
– Смехота! – покачал головой Сазонов, любивший поспорить по любому поводу. – За это время, Яков Георгиевич, покель мы стояли в Петрограде и вот в Гатчине, Ленина пять раз убивали, сто раз свергали, а он все жив-здоров и отряды Красной гвардии гарнизует.
– Живой, конечно!
– Да вот у меня – семь ранений. Два пулевых, одно от мины, одно от пики и три от шрапнельных снарядов. А чаво? Затянуло, заросло и крепше стало, – сказал Крыслов.
– Кто-то в окно глядит! – насторожился Санька.
Все оглянулись на окна – никого. Санька божится:
– Истинный Бог, видел! По обличности женщина, токо в шапке!
Думщики заметно перетрусили.
– Щупают нас, кажись! – шипит Крыслов.
– Хоть бы окна чем завешали!
– На такие окна по три одеяла на каждое потребуется, – отвечает Санька.
Ной взял со стола стеклянную лампу под зеленым абажуром и поставил ее под стол. В комнате сразу стало сумрачно.
– Вот сейчас мы доподлинные подпольщики, – ошарашил и без того перепуганных комитетчиков. – А вы как думаете? Большевикам головы рубить сготавливаемся, а они бы сидели и ушами хлопали? У них теперь ЧК. Думаю так: удержать надо полк от свары! Пускай начинают петроградские.
– В самом деле, пущай они! – подхватил Сазонов. – К чему нам? Ни к чему. Первым завсегда дают по шее.
II
Послышались шаги за дверью. Кто-то шел по пустому дому к единственной жилой комнате