Век хирургов. Юрген Торвальд
лиц. Когда никто из студентов так и не поднялся, посторонний, вольный слушатель, обрюзгший и с красным лицом, лениво покинул свое место и, шумно дыша, направился к арене, где его ждал Уэллс.
«Ну так покажите же, какой вы мастер!» Такую или подобную фразу он произнес своим хриплым голосом, а после указал на больной зуб.
Из своего портфеля Уэллс вынул несколько зубоврачебных инструментов и уложил их рядом с операционным столом, приведенным в согнутое положение. Затем он попросил незнакомца занять на нем место и зажать в зубах резиновую грушу, а сам начал выкручивать прикрепленный к ней деревянный кран. Его руки заметно дрожали.
«Вдохните, пожалуйста, – сказал он. – Дышите, дышите как можно глубже». Он говорил умоляющим тоном, и эта его манера будила давно подавляемую насмешку. «Если вы будете дышать глубоко, вы скоро уснете. Когда вы проснетесь, все будет уже позади…»
Я внимательно наблюдал за незнакомцем в операционном кресле. И вдруг случилось нечто, что на одно мгновение лишило меня чувства превосходства и желания ерничать. Тяжелая голова толстяка закатилась. Его губы – насколько я мог различить – приобрели голубоватый оттенок. Он что-то лепетал, а его остекленелый взгляд застыл в одной точке. Затем он затих и больше уже не двигался.
В ту же секунду Уэллс опустил резиновый сосуд, взял в руки щипцы, растворил челюсти то ли одурманенного, то ли спящего пациента и устроил инструмент у него во рту…
По собственному опыту я знал, что даже прикосновение щипцов и неизбежно следующий за ним рывок – это пытка, которая часто сопровождается дикими криками. Незнакомец же не пошевелился, даже когда щипцы сомкнулись…
Рыжие волосы Уэллса упали на его влажный от пота лоб, когда он установил щипцы на больной зуб. Все затаили дыхание – операционную заполнила абсолютная тишина.
В тот самый момент, когда щипцы во второй раз оказались во рту пациента, из его горла донесся громкий вопль, за которым последовали еще несколько.
Я видел только, что Уэллс рывком отвел руку с щипцами и зажатым в них окровавленным зубом от рта незнакомца и, как будто оцепенев, держал его перед собой. В его глазах отобразилось безграничное замешательство.
Из-за моей спины, с верхних лавок, послышалось хихиканье, а в следующую секунду грянул громкий смех. Он прокатился от верхних рядов до нижних, заражая собой ряд за рядом, пока наконец не заполнил весь амфитеатр. Даже воздух и стены, казалось, загромыхали от издевательского хохота. Еще громче, еще убийственней, еще глумливее. И я смеялся вместе со всеми.
Лицо Уэллса сделалось бледным как полотно. Он все еще держал зуб в своей застывшей руке, когда его жертва принялась утирать платком кровь у рта.
Я не знаю, как долго продолжался этот спектакль, но в конце концов на «арену» выступил Варрен и поднял вверх руку.
Его лицо казалось неподвижным. Голос его звучал сухо и вежливо, но при всей его вежливости он был уничтожающ. Он дал Уэллсу понять, что