Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви. 2012—2016. Мария Говорухина
Он ведь немецкий, она – к хирургу.
Борис: И что?
Ирина: Взял он Алешку и оперировать стал. Спас он его. Разные люди. Враги они наши, фашисты, подонки, звери, сколько людей погубили, а встречались и среди них люди. Так и сейчас: вроде и хуже люди стали, и злее, и вроде вокруг нормальных не найдешь, и правды на свете нет. А жизнь дальше идет, не прекращается она, Боря. Новые люди рождаются, вот и у тебя скоро родится кто-нибудь. Ты любишь кого-нибудь?
Валентина возвращается в сад, неся платок для Ирины.
Валентина: Спать ложиться. Немедленно. А с тобой я завтра отдельно поговорю.
Ирина: Что Серафима?
Валентина: Она говорит, что он Андрей. (Ирине) Тетка у тебя сумасшедшая, и ты тоже. Ирка, разве можно с такой короткой стрижкой ходить? Он тебя серьезно не воспринимает – выглядишь, как ребенок. Я сама с ним завтра поговорю.
Ирина: Представляешь, Боря, меня однажды в магазине за парня приняли, женщина сзади стояла, лицо не видела и все твердила, я за ним, за ним, а я ей сказать не решалась, что она ошибается.
Валентина: Сколько тебе можно говорить, смени гардероб. И косметика… Как ты вообще в городе жила, как тебя только бабы не сожрали?
Ирина: Сожрали.
Валентина: Вот именно. Была бы, как все, и сейчас бы работала, а ты все: у меня спортивный стиль, спортивный стиль. Виктору как на глаза покажешься, он тебя сто лет не видел? А ты?
Ирина: Да у нас тут семейные проблемы, какой Виктор. Не до него.
Валентина: Может, отдашь?
Борис: Не могу.
Валентина: Я не дам тебе продать этот дом. Старухи и Ира здесь останутся, что бы у вас ни случилось. При моей жизни Серафима в психушку не попадет.
Утро. Яркое солнце, шелестит листва. Ирина и Борис около кровати в саду.
Ирина: Спишь еще? А я пришла тебя будить. Насмотрелся на звезды?
Борис: Насмотрелся.
Ирина: Иди, умывайся, да завтракать будем. Не хочешь ничего сказать?
Борис: Нет.
Ирина: Жаль, Валя думала, ты отдашь. Нет таких причин на свете, чтобы так поступать. Не может бабушка дарственную на дом подписать. Серафиму заберут, не пустят её в дом престарелых. Я всю ночь гадала, что у тебя произойти могло. Не расскажешь? Может, мы бы поняли.
Борис: Мне не нужно ни прощение, ни понимание.
Ирина: Это ты сейчас такой. А потом и прощение, и понимание будут нужны.
Борис: Я бы на вас женился, и умная вы, и добрая, и все понять можете, и о прощении рассуждаете, и простить сможете. Только не женюсь на девочке.
Ирина: Опыта мало? Даже замужем не была?
Борис: Вы девочка совсем. И одеваетесь, как девочка и думаете, как девочка. Я по-вашему подлость совершил, вам жить негде будет, а вы прощаете.
Ирина: Потому что не будет этого. Ты же совсем другой. Что это – притворство, игра?
Борис: Другим не буду.
Ирина: Что тебя может остановить?
Борис: Может быть, вы на моем месте сейчас вообще в речку бы кинулись.
Ирина: