Дневник измены. Елена Колина
жизни сталелитейного цеха или птицефабрики или военные эпопеи, а не женские истории про любовь. Моей последней книжкой она была особенно недовольна, потому что у нее уже совсем закончилось терпение, а я опять не осветила социальных проблем. Но я же не виновата, что никогда не была на птицефабрике, в сталелитейном цехе и на войне!..
– Ма-ама, ну почему, почему?!.. Почему ты так презрительно относишься к моим любовным историям? Разве любовь…
– Потому что не может быть любви вне социального контекста. Потому что в жизни самое важное – труд. Труд даже из Муры может сделать человека.
…Неужели даже из Муры?..
– У меня вопрос, – сказала я. – Как ты думаешь, раз уж я теперь не работаю, может быть, мне родить ребенка?.. Что ты сразу кричишь? А что, разве нельзя родить в тридцать семь лет?.. Ой, мама!.. Ну хорошо, в тридцать восемь. Это у тебя предрассудки, прекрасно люди рожают и в пятьдесят восемь, во всяком случае, одна женщина в Австралии родила… Что? Не хочешь об этом говорить? Не хочешь даже слышать об этом?
– В твоем возрасте при беременности обостряются хронические болезни, особенно болезни почек, – обморочным голосом сказала мама.
Все девять месяцев, что я ждала Андрюшечку, мама жила с трагическим лицом, а все потому, что у меня в раннем детстве один раз был плохой анализ, и вот уже лет тридцать мама считает, что у меня хронический пиелонефрит.
– А у меня нет ничего почитать, ни-че-го, – мстительно сказала я.
– Новая Маринина, случайно, не вышла? – с надеждой спросила мама. – Или новая Улицкая, или новый Акунин?
– Нет. Зато вышел новый Чехов, новый Толстой и новая «Сага о Форсайтах», – ехидно сказала я и почувствовала, как она огорчилась там, у телефона. – Ну ладно, есть у меня кое-что для тебя… У меня есть новая Маринина.
– Правда?! Новая Маринина?! Толстая? – с придыханием спросила мама. – Двухтомная?!.. Тогда я бегу к тебе.
Многие великие люди всю свою жизнь вели подробные записи, фиксируя каждый прожитый день. Я великий человек, чтобы придавать значение каждому своему впечатлению, но… Ну вот, slips, типичная оговорка по Фрейду, – вместо «я не великий человек» случайно подумал «я великий человек»!.. Я не великий человек, но желание письменно зафиксировать свою личную историю придает большую осмысленность жизни. Если бы я вздумал вести дневник, я бы начал так – уважаемые читатели, вам, конечно же, не терпится узнать все мои мысли, понять все мои душевные движения. Так вот, – не расскажу, слишком уж это тонкая материя, и вообще, это будет слишком. Кое-что – пожалуйста, мне не жалко. Но предупреждаю, что я буду себя приукрашивать… почему именно эти мысли посетили меня, когда я, прихватив Юльку за руку, сходил с трапа самолета?.. На самом деле даже в юности, на пике интереса к собственной персоне, мне не приходило в голову вести дневник. Хотя я думаю, у меня получилось бы неплохо и мое произведение не стало бы скучным перечислением событий, ведь я постоянно отслеживаю свое психологическое состояние, веду беседы о себе с самим собой, – а с кем же мне еще беседовать?..
– Юлька, –