Обреченный царевич. Михаил Попов
время дня и ночи. Одним лишь зловредным докладом он может нанести опасную рану образу добронравного мемфисского правителя. И даже старинные, особые отношения, что связывают его, Бакенсети, с царем, могут пошатнуться. На расстоянии и со временем все ослабевает. Слишком, слишком хорошо князь чувствовал это в последние годы.
Он вскочил и пнул ногою скамейку. Толстяк, прижимая к груди папирус, отступил к стене. Лекарь последовал его примеру. Оба знали, что при вспышках княжеского гнева лучше находиться поодаль, чем вблизи.
– Я его не звал! Я не хочу с ним разговаривать! Он всегда так со мною поступал. Он думает, что взял меня за горло. Но будет по-моему. Я еду на охоту! Тнефахт, прикажи запрячь колесницу!
Толстяк, тяжко ступая, колыхаясь всем телом, выбежал вон.
– И ты убирайся! – крикнул князь Нахту, и тот не заставил себя упрашивать.
Собственноручно поставив скамью на ножки, Бакенсети уселся на нее, раздраженно дыша. На охоту ему не хотелось. Убегать из собственного дома было стыдно, но другого выхода он не видел. Впрочем, и это не выход. Аменемхет явится завтра, это в его характере, он умеет добиваться своего.
Дико заскрипели медные петли, и массивные ворота разломились по вертикали.
Верховный жрец Амона-Ра прибыл в легких, непарадных носилках, которые несли всего лишь восемь негров, а охранников было не более десятка. Одет его святейшество Аменемхет тоже был весьма просто, ни золота, ни леопардовых шкур, единственная роскошь – опахало. В полуденную жару обойтись без него было немыслимо.
Всей челяди велено было спрятаться подальше и не лезть на глаза – Бакенсети не хотел, чтобы у встречи был хотя бы отдаленно парадный оттенок. Ливийцы-стражники, пощелкивая бичами, очистили площадь перед главным входом и велели запереть ближайшие к воротам мастерские. Непосредственно встречать непрошеного гостя вышел первый сановник двора Тнефахт в сопровождении писцов, карликов и самых любопытных служанок. Бакенсети строго приказал ему встретить верховного жреца на крыльце, но не на земле. Однако Аменемхет, даже в будничном облачении и без свиты, ступал так величественно, что толстяк не удержался и сделал несколько шагов ему навстречу, сошел с крыльца на землю. Единственно от чего уберегся, так это от того, чтобы поцеловать руку его святейшества.
Верховный жрец не обратил внимания на все эти мелочи, хотя в обычной жизни был суровейший блюститель церемоний, каждой детали ритуала придавал значение, за малейшее нарушение чина и порядка подвергал виновного наказанию палками. В его присутствии все старались не только стоять, но и дышать по правилам.
Аменемхет и Тнефахт обменялись положенными любезностями, то есть сказали то, что каждый и не думал думать. Верховный жрец, окинув один раз взглядом встречающего, далее на него не обращал внимания, а больше бросал взгляды по сторонам, как будто что-то высматривая. Тнефахту показалось, что он ищет Мериптаха, и подумал, что старший брат князя наивен, если рассчитывал, что мальчика не догадаются