Обреченный царевич. Михаил Попов
их зубовный скрежет. Они были в ярости оттого, что не в силах исполнить приказ великого жреца.
Хромоногий, осыпаемый гневными криками человек, был парасхит, за несколько мгновений до своего бегства совершивший свое ежедневное преступление. На этот раз он вскрыл чрево спящего змеиным сном мальчика Мериптаха. И никакой притворный гнев нанятых плакальщиц и притворных родственников ему не страшен.
Наказание пришло с другой стороны. Едва углубившись в угольно-темный проулок меж стенами двух старинных погребений, хромоногий вылетел оттуда обратно на площадь, спиною вперед, и распластался в пыли. В проулке он наткнулся на въезжающего на площадь всадника. Но победитель парасхита торжествовал недолго. Пущенная со стены, с расстояния в сорок локтей, стрела пробила всаднику шею насквозь. Он бросил поводья, вцепился обеими руками в оперение и быстро-быстро замотал головой, но добился только одного: с его головы слетел кожаный, обшитый медными бляхами шлем.
Вслед за уже убитым всадником на площадь перед «Домом смерти» выкатились, осаживая злящихся, кусачих коней, еще семеро азиатов. Стоило им остановиться, в них сквозь поднятое облако вековой пыли полетели с кратким посвистом десятки стрел.
– Когда они ушли, я спустился в зал для бальзамирования. Ни живых, ни мертвых там не было. Сосуды были разбиты, столы перевернуты, священные маски валялись прямо под ногами. Так бывает, когда что-то ищут в спешке или в гневе. Мы осмотрели все другие помещения «Дома смерти», мастерские, кладовые, повсюду яростный разгром. Да, они что-то искали, но не знаю, нашли ли. Я не мог вмешаться, со мною было всего два человека, а у них три полных десятка, и по всему было видно, что военное дело они знают хорошо.
– Да кто они такие?! – нервно дернулся на своем складном стуле учитель Ти, сверля взглядом понуро стоящего Са-Амона. Ответом ему был тяжелый хлопок полотняного полотнища, натянутого меж пальмовыми стволами. Под этим импровизированным кровом на краю островной рощи верховный жрец Аменемхет проводил самые жаркие часы дня, чаще всего в обществе старшего писца Пианхи, молчаливого хитроглазого мужчины средних лет, и своего знаменитого черного колдуна по имени Хека, в которого превратился отмывшийся и подобающе облачившийся недавний учитель Ти.
– Кто они такие и откуда взялись?! – повторил колдун.
Несмотря на то что приказ верховного жреца по вызволению Мериптаха он не выполнил, все же остался при Аменемхете и продолжал пользоваться влиянием.
– Я слышал их речь. Они египтяне.
– Вооруженные египтяне здесь, в Мемфисе, способные стрелять в конных гиксосов?! Скажи лучше сразу, что это Гор Бехдетский вместе с Монту явились туда и поразили нечистых.
Са-Амон мрачно посмотрел на однорукого, соображая, что тут можно сказать.
В этот момент из-за края полотнища появилась виноватая физиономия юноши, младшего писца, одного из помощников Пианхи. Старший писец, испросив почтительно разрешения, удалился и, очень скоро вернувшись, подал с поклоном своему