Заветный Ковчег. Сергей Ильич Ильичев
как неожиданно забурлил, вспенился до того спокойный святой источник, и вдруг хрустальная голубизна воды обозначилась цветом крови…
Князь задумался. А подняв голову, увидел, как в его сторону идет древний седовласый волхв с посохом. Князь дал знак дружине, чтобы они расступились пред старцем.
– Здравствуй, Ростислав! – начал волхв. – Много о тебе слышал, да и сейчас кое-что узрел…
– Все, что показали небеса, мне и так вестимо… Но вот что означает ставший кровавым цвет воды истока, хотелось бы знать.
– Это не иначе как предупреждение того, что земли, данные тебе во владение, велики, народ непростой, а ты за каждую душу пред Богом ответ держать будешь.
Князь задумался.
– Не пеняй на меня, княже, – спокойно промолвил волхв. – Не мною пути определяются. Могу лишь свидетельствовать о сем, но не влиять… Хочу, чтобы ты знал: если мир на своей земле и далее сохранишь, то быть тебе Великим князем Киевским.
Невольной радостью озарилось лицо князя.
Но старец продолжал:
– Радость та для земли нашей действительно велика будет. Но и испытания на твою долю выпадут немалые от сродников и братии… Но одно знай наверняка: имя твое на многие века в памяти потомков сохранено будет. Более сказать пока не могу.
– Спасибо, отец… – промолвил смиренно князь.
– Да какой же я отец? Отец у нас один. Его еще княгиня Ольга исповедовать начала, а князь Владимир Красное Солнышко по всем землям для прославления на своем щите пронес.
И они расстались. Князь свой путь продолжил, держа в памяти слова незнакомого старца».
Ардашев закрыл тетрадку и добавил уже от себя:
– Все, как волхв предсказал, так и сбылось: период правления Ростислава Мстиславича в качестве Великого князя Киевского был довольно спокойным, особенно в отличие от предшествующих лет. Усобицы случались лишь эпизодически, а Ростислав, памятуя слова старца, всегда старался примирить враждующие стороны и предотвращать любые конфликты. И был прославлен Русской Православной Церковью в лике святых, как благоверный…
ЗАБЫТАЯ ЧАСОВЕНКА
(1307 год от Р.Х.)
Ученый и краевед Дмитрий Виленович Ардашев в тот день загостился и, выйдя на шоссейку, понял, что рейсовый автобус не иначе как уже прошел, так как на остановке не было ни одной живой души.
Не менее двадцати минут потоптался он под моросящим дождем и собрался было вернуться к хлебосольным друзьям, как услышал шум мотора.
Он поднял руку, но серебристая иномарка лихо прошелестела по асфальту, вновь поставив историка перед дилеммой о заповеданной Христом любви к ближнему.
«Хотя, – тут же осадил себя Ардашев, – какой я ему ближний? Да и есть ли у современных нуворишей "ближние"? Вряд ли! К тому же сытый бедного никогда не разумел. Несчастные! – словно бы затосковал профессор по тем, кого даже не увидел за тонированными стеклами. – Куда же вы несетесь? – мысленно спрашивал он. – Мир